|
Из-за ограды раздался голос слуги княгини, Власа: - Барышня, бабушка вас зовут... Мелецкие уезжают... - Постой, еще слово, - проговорил Перовский, не выпуская руки Авроры. - Подари мне на память какую-нибудь безделицу... ну, хоть этот цветок. Аврора вырвала из пучка сирени, приколотого к ее труди, цветущую ветку и подала ее Перовскому. - Есть у тебя твой портрет? - спросила она. - Есть миниатюрный, работа Ильи... я хотел завтра его послать матери в Почеп, но для тебя... - Отлично, Илья Борисович снимет мне копию.. - Нет, нет! - вскрикнул Перовский. - Возьми этот! Он готов... со мной! Вот он... я сегодня утром получил его из отделки. Он подал Авроре медальон с крошечным своим акварельным портретом. Она взглянула на портрет и прижала его к груди. - Барышня, да где же вы? - раздался от ворот голос экономки Маремьяши. Аврора спрятала медальон под корсаж платья и, отирая слезы, направилась из сада. Она, об руку с Перовским, возвратилась в дом, откуда уже начали разъезжаться. - Ну, теперь иди к бабушке, - сказала она, сморщив носик, - и делай формальное предложение: иначе нельзя... как можно, обидится, еще откажет. Базиль было направился в гостиную. Аврора остановила его. - Нет, - объявила она, выпрямляясь, - пойдем вместе. Сильно побледнев и ни на кого не глядя, она твердо прошла через ряд комнат, подвела Перовского к бабке, окруженной у двери в молельню прощавшимися гостями, и, держа его за руку, тихо проговорила: - Дорогая бабушка, вот мой жених. Княгиня обомлела. - Да как же это, не спросясь? Да что же и ты, как смел? - обратилась было княгиня к Перовскому, но тут же, едва сдерживая слезы, она обняла его, обняла и упавшую перед ней на колени Аврору, крестила их и целовала. - В мать! в мать! смела и мила! - твердила она, смеясь и плача. - Ох, родные мои, любите друг друга и будьте счастливы! Разъезд гостей приостановился. Все радовались счастливой развязке романа Авроры. Потребовали шампанского, и помолвка сговоренных была полита обильными тостами. - Но неужели это - последнее прости и мы более уже не увидимся? - спросил Перовский Аврору, когда пришел черед их прощанью. - Ведь я завтра, что ни делай, утром уеду. В голосе Базиля дрожали слезы. Глаза всех были обращены на него. - До свидания... осенью, - ответила, стараясь улыбнуться и крепко пожав ему руку, Аврора. - До свидания, до свидания! - твердили прочие. Перовский простился со всеми и уехал. Аврора бросилась к себе на антресоли и разрыдалась. Она ходила по комнате, ломала свои руки и повторяла: "Нет, нет! так невозможно... но неужели? О господи! вразуми, подкрепи, охрани меня..." На квартире Базиль разбудил хозяйского слугу, зажег свечу и, вздыхая, написал и послал записку к Мите Усову, жившему неподалеку, в гостинице "Лондон". В записке он извещал, чтобы Митя завтра явился пораньше, так как почтовые лошади будут готовы к семи часам утра. Перовскому приходилось ехать до Можайска с Митей, и он с ним условился завернуть там, поблизости, в усовскую деревушку Новоселовку, где у Мити, по желанию отца, шли поправки в доме и где он надеялся получить с крестьян оброк, чтобы возвратить Перовскому деньги, занятые у последнего в Москве. Послав записку, Базиль уложил в чемодан последние вещи и взглянул на часы. Был второй час ночи. "Недалеко до утра, - подумал он, - где тут спать? Ночь чудная, лунная. |
