Вид парусника слегка успокоил расшалившееся сердце старика. То была его линия жизни, его надежда, его ангел-хранитель. Плавая на «Клариссе», Сикстус освобождался от боли и обретал молодецкую легкость. Румер не надо было беспокоиться за него, когда он уходил в море на своей любимой лодке. Она могла уделять больше внимания себе и своей жизни, вместо того чтоб присматривать за старым больным отцом.

Но, боже правый, как же ее жизнь нуждалась в таком внимании!

– Еще стопарик, – сказал Сикстус молодому бармену и протянул ему пустой стакан.

Глава 8

– Привет всем.

Румер вздрогнула от неожиданности и обернулась. В шаге от нее стоял Зеб, такой же высокий и бодрый, как обычно, и вызывающе глядел на нее и Эдварда. На нем был голубой блейзер и рубашка с галстуком; непривычно было видеть его на этом пляже разодетым в пух и прах.

– Здравствуй, – проглотив комок в горле, ответила Румер, и в воздухе повисло тяжелое молчание.

– Ты не собираешься представить нас друг другу? – спросил Зеб.

Чтобы соблюсти приличия, фермер протянул ему руку:

– Эдвард Маккейв.

– Зебулон Мэйхью.

– А-а, – понимающе протянул фермер.

Лицо Румер вспыхнуло, и она уставилась на Эдварда. Неужели он на самом деле это сказал? Судя по довольному выражению глаз Зеба, по этому «А-а» она сразу все понял. Теперь Зеб знал, что Румер рассказывала о нем.

– Судя по вашему кивку, вы кое-что про меня слышали. И что же она говорила обо мне? – спросил Зеб с нахальной усмешкой.

Румер едва не лопнула от гнева: каков нахал!

– Что ты возомнил о себе, Мэйхью? – спросила она. – По-твоему, я только тем и занимаюсь, что посвящаю всех в подробности твоих звездных эпопей? Или рассказываю всем о нашем детстве? Ведь это было давно, не правда ли?

– Но не для меня, – сверкая металлокерамикой, ответил Зеб. – Здесь, на Мысе Хаббарда, мне кажется, что еще вчера я был простым мальчишкой. Мы с тобой сидели на крыше и считали падающие звезды… это дало толчок моему увлечению космонавтикой. Знаешь, Эдвард, – он улыбнулся и наклонил голову вбок, – или можно Эд?

– Эдвард, – сказал Эдвард.

– Прошу прощения, Эдвард, – сказал Зеб и расплылся в искренней улыбке. Но тем не менее Румер почуяла неладное, и ее сердце заколотилось как бешеное.

– Благодаря тому вдохновению, вроде вечеров на крыше с Румер, я понял – ничто не могло удержать меня на земле. И когда мне представилась такая возможность, я рванул ввысь. И за это мне следует сказать спасибо Румер.

– Твоей свояченице, – сказал Эдвард и обнял Румер за плечи.

– Точно, – нарочито безразличным тоном ответил Зеб, но Румер заметила странное выражение в его глазах.

Музыка играла и до этого мгновения, но вдруг она зазвучала громче. Приближалось начало свадьбы. Зеб буравил Румер глазами. Она ощутила жгучее покалывание в груди, словно ее насквозь прошила молния. Эдвард крепко сжал ее ладонь и не отпускал. Очень медленно, дюйм за дюймом, Зеб перевел взгляд на Эдварда.

У такого поступка Зеба была своя цель и скрытый подтекст – Румер знала об этом по опыту работы с животными. В последний раз она видела подобное ожесточение в глазах самца мастифа, который пялился через прутья клетки на раненого хорька. У пса был вид охотника, напавшего на след, или зверя, поймавшего свою добычу.

Эдвард поправил репсовый галстук, лацканы своего пиджака и снова обнял Румер за плечи. У Румер по шее побежали мурашки, как это уже было с нею однажды, много лет назад, когда, проводя научные исследования у водопада Таккакау, что в Британской Колумбии, она обернулась и увидела, что с другого берега реки Йохо за нею наблюдает огромный медведь гризли.