Еще один человек в это время вспоминал старого волшебника. Татьяне Захаржевской пришла на память одна из бесед со старым Максом. Вспомнилась случайно, когда Иван Ларин выглянув в окно, нашел свечение грозовых облаков «совершенно апокалиптическим».

— Ты видела шпалеры в Анже? — спросил ее однажды Макс Рабе. — Великолепная иллюстрация к Откровению Иоанна Богослова, равной которой, пожалуй, нет, Знаешь, многие исследователи полагают, что автор Откровения был впечатлен землетрясением, случившимся на Патмосе в конце четвертого века.

— В самом деле?

— Тебе безусловно знакома знаменитая гравюра Дюрера, изображающая четырех всадников Апокалипсиса. Астрологическое толкование изображенных фигур указывает на дату землетрясения! Но это не означает, что Апокалипсиса не будет. Посмотри, сколько тревожных событий происходит в мире каждый день…

Татьяну не удивило, что Макс говорит об этом — она знала, что, несмотря на свое отшельничество, он был в курсе всех новостей.

— Но ведь так было всегда, — возразила она. — «Не говори, отчего это прежние времена были лучше нынешних, потому что не от мудрости ты спрашиваешь об этом».

— Да, — согласился старик, — но никогда до сих пор в руках человечества не было столь совершенных средств уничтожения. Мир балансирует на краю пропасти. Терроризм скоро станет обычным явлением, вроде дождя. Обрати внимание, как стали часты стихийные бедствия. Да, разумеется, в конце каждого века находились пророки, вещавшие о гибели мира. А мир продолжал жить, и память об этих безумцах исчезала вместе с их несбывшимися предсказаниями. О, сколько раз человечество ожидало Апокалипсиса! Конец каждого века приводит людей в суеверный трепет. Выплывают на свет божий предсказания, сделанные бесноватыми пророками, секты множатся…

Как сказано у одного китайского автора: если эпоха клонится к упадку, бесы множатся всюду и привидения. И человечество начинает отчаянно искать средства к спасению. Кто-то бросается в секты, уверовав в новоявленных пророков. Кто-то ждет пришествия инопланетян, которые унесут нас в неизведанные дали на своих тарелочках!

Тогда Захаржевской сразу пришел на ум один петербургский знакомый — жертва коммунистической пропаганды, уверовавший в близость ядерного конфликта и отстроивший на своей даче — классические шесть соток близ Лемболовского озера — настоящее бомбоубежище. Шесть лет строил, пока не выяснилось, что работяги экономили цемент, и бетон осыпается от удара кулаком. Какая уж там бомба!

— А спасение-то не на Марсе нужно искать, а совсем близко! В душу свою заглянуть нужно, если есть она, конечно, душа… — продолжал задумчиво старик.

— Вы всерьез опасаетесь конца света?

— Нет, но только Апокалипсис, в отличие от коммунизма, вполне возможен и в масштабе отдельно взятой страны, острова или даже личности. Маленький такой Апокалипсис!

Тогда эти слова показались ей непонятными, и она была рада сменить тему. Однако сейчас это было не так легко сделать. Берч решил порассуждать о конце света, а остальные внимали с интересом. В самом деле, когда еще увидишь чиновника, да еще американца, вещающего о библейских ужасах со столь серьезным видом.

— …метафоры, одни метафоры! Вся эта саранча с человеческими лицами, Зверь, выходящий из моря! Обратите внимание, как неискусен и бесхитростен этот старый прием — вас пугают нелепыми монстрами, которые должны быть столь же неуклюжими и неповоротливыми, как химеры Собора Парижской Богоматери!

«Какой-какой матери?» — собирался было вставить Рафалович, но осекся, увидев, с каким пафосом говорил это Берч.