Нил, которого позвали к телефону, снова появился в дверях и двинулся к Захаржевской. По его глазам Татьяна поняла, что речь идет о чем-то важном.

— Из клиники сообщили, что Лоусон сегодня покончил с собой! — сказал Нил шепотом.

— Что? Боже мой!

Лоусон. Человек, посвященный практически во все стороны ее жизни, доверенное лицо до того момента, когда она с помощью гипноза вытянула из него правду. Один из убийц ее мужа, лорда Морвена, готовивший и ее смерть. Жалеть его было нечего. Однако это известие показалось ей еще одним дурным знамением.

— Как это могло произойти? — она сжала кулак, так что побледнели костяшки.

— Во время одной из процедур разбилась какая-то склянка. Видимо, он ухитрился спрятать осколок и перерезал себе горло.

— За ним должны были наблюдать двадцать четыре часа в сутки! — сказала она ожесточенно.

— Так и было, но они просто не успели его остановить.

— Боже мой, боже мой! — проговорила она.

— Да-с! — Вадим Ахметович расположился прямо на подоконнике, с приличным куском свадебного торта в руке. — Отличная штука, ничего не скажешь! А вот бедняге Лоусону уже никогда ничего подобного не отведать! А кто виноват?

— Убирайтесь! — сказала тихо Захаржевская.

— Можете говорить в полный голос, когда вы обращаетесь ко мне, они вас не слышат, и психушка вам не грозит, в отличие от вашего секретаря. Все, молчу-молчу. Не будем ворошить прошлое, верно?

— Почему вы так ко мне привязались? — спросила она громко и посмотрела в гостиную.

Демон не солгал — никто не обращал на нее никакого внимания.

— А вы не допускаете мысли, милая Татьяна, что вы мне дороги? Что я вас люблю и ревную!

— Чтобы любить, нужно обладать душой! — сказала она насмешливо.

— О, кто вам сказал, что у меня ее нет? Проклятая, конечно, но она имеется…

— Вы галантный кавалер! — согласилась Захаржевская. — Но, я уже замужем.

— Разве это причина для отказа? — удивился Вадим Ахметович. — В аду все формальности становятся неважны. Все уже не имеет значения! Забудь о том, что было, и в путь!

— У вас нет права! — сказала она твердо.

— Ну что вы, милочка, — как-то совсем по-домашнему снисходительно улыбнулся Вадим Ахметович. — Права качать вздумали? Думаете, кто-нибудь придет к вам на помощь! Помните, как там у классика: «А жуки-пауки испугалися, по углам, по щелям разбежалися»…

— Как я понимаю, себе вы припасли роль паука? — спросила Татьяна.

— Как вам угодно!

— Но почему вы думаете, что я уже сдалась? Пока живу, надеюсь!

— Надежды юношей питают, отраду старцам придают… Но вы, Танечка, пардон, уже вышли из возраста, когда мир кажется полным надежд, а все люди, хотя бы в глубине души, — хорошими. И до старческого маразма еще не дожили. Помните, что написано у нас над входом — «Оставь надежду всяк сюда входящий!»? И потом, почему вы уверены, что живете? Может быть, мы уже на той стороне, вы не допускаете такой возможности? Или вы полагали, что я должен был вытащить вашу душу клещами под аккомпанемент грома?

Татьяна вздрогнула и огляделась — ничего не изменилось. Однако Вадиму Ахметовичу удалось заронить в ней сомнение. В самом деле — все, что она видит — не имеет значения.