"По характеру добрый, отзывчивый, вежлив со старшими (кстати, все убитые были гораздо старше его). Участвовал в конкурсах песни, в смотрах художественной самодеятельности, в субботниках и воскресниках по уборке школьной территории. За хорошую работу объявлена благодарность директором школы".

Во какого юношу судить собрались!

А в общем-то всю эту компанию можно назвать достаточно коротко: спасайте, кто может! И спасают, понимая бессмысленность, понимая бесполезность. Но уж очень настойчивы родители, как им отказать, у них такое горе, такое горе...

- А вам не страшно оставаться со мной в кабинете? - спрашивает тем временем Нефедов у Надежды Петровны.

- Почему мне должно быть страшно? - говорит следователь, отбрасывая со лба светлые волосы.

- Ну, в общем-то не обычного преступника допрашиваете, у вас такого не было, наверно, никогда и не будет... Я ведь могу с вами что угодно сделать. У вас там где-то кнопочка сигнальная, конвоиры набегут... Так я за несколько секунд с вами управлюсь, а. Надежда Петровна?

- Нет, Нефедов, все равно не страшно, - улыбается Соцкова.

- Что бы я с вами не сделал, что бы я вообще не натворил, до двадцать восьмого августа, когда мне восемнадцать исполнится, все равно больше десяти не дадут, а десять я уже заработал. До конца августа у меня руки развязаны. Надежда Петровна. Вы поосторожней со мной, повежливей, а то я и осерчать могу... - улыбчиво говорил Нефедов.

Надежда Петровна признается, что ей стало немного зябко, когда Нефедов сказал, что до конца августа может натворить все, что угодно. Он растопырил пальцы и так посмотрел на них, словно прикидывал, какую им еще работу дать. Потом посмотрел на Соцкову, ухмыльнулся. Теперь она знает, как ухмыляются убийцы - с какой-то своей мыслью, невнятной такой, еще не осознанной, почти ласковой.

- Ладно, Нефедов, - Сказала тогда следователь. - Расскажите, как все произошло.

- Интересно?

- Ничуть. Спрашиваю только потому, что обязана. Протокол требует.

- Вы, наверно, думаете, что я всех ухлопал? Ошибаетесь, только двоих. Дергачева и его жену. А кому нужен этот никудышный слесарь? Жена его тоже... Меня еще благодарить должны.

- За Жигунова тоже?

- Старика я не трогал. Там по пьянке получилась очень смешная история Дергачев приревновал к Жигунову свою беременную бабу. И ухлопал старика. Разволновался, выпить захотелось. А червивка кончилась. Но он знал, что бутылка есть у Свирина. А тот не отдает. Последняя бутылка, можно понять человека! Дергачев вырвал у него эту бутылку и - по темечку. А купил ее, между прочим, я! Мы со Свириным собирались идти к нему ночевать. Мне обидным показалось, что Дергачев так распорядился моей бутылкой... Ну и вроде того, что я сильнее оказался.

- Трезвее?

- Это само собой, - горделиво ответил Нефедов.

- И сильнее его жены?

- Лишний свидетель. Нельзя оставлять. Пришлось расстаться, - он шаловливо улыбнулся. - Зато и пожил месяц...

- Да, тут об этом подробно рассказано, - Надежда Петровна положила руку на пухлый том. - Сколько же вы тогда выпили?

- Ну как... Сначала Свирин купил шесть бутылок червивки, потом сходил и купил еще бутылку водки... Когда он пошел на третий заход, то принес четыре червивки и одну бутылку водки, а потом еще две водки. Но выпили мы не всю, потому что одну бутылку Дергачев разбил о голову Свирина. Ну и это... И Жигунов, и Дергачев к тому времени уже хороши были, а когда и выпили, конечно, того, расслабились. Пришлось мне с ними разобраться по-мужски.

- Оставьте! - прервала его Соцкова. - Ведь вы отчаянный трус. И сами это знаете. Эта болтовня - самое большое, что вы можете себе позволить. Вспомните, как вы метались по этому кабинету, когда проводилась очная ставка с сыном Жигунова!

Действительно, был такой случай.