На долю секунды он снова туда вернулся. Он меняет проколотую шину, но взрывается обод и отбрасывает его на шесть футов, и он не может подняться. Он помнит все, как будто это было вчера: он такой огромный, накачанный, сильный — и не может двинуться с места. Видимо, какое-то время он был без сознания, потому что вдруг увидел мать. Она наклонилась над ним и тихо сказала, глядя ему в глаза: «Вставай, Джон. Вставай. Вставай». На ней было шерстяное платье с высоким воротником, седые волосы стянуты в пучок.

Но он не может двинуться и плачет. И зовет ее: «Мама!»

— Сильно болит, приятель? — спрашивает Джек, наклоняясь над ним.

А Причер отвечает:

— Моя мама. Пусть она придет. Я скучаю по ней.

— Мы сейчас вернем тебя к ней. Дыши глубже, друг.

— Она умерла, — говорит Причер. — Она умерла.

Джек знает от кого-то из команды, что мать Причера умерла пару лет назад.

— Простите, старшина, не сдержался. Никогда себе такого не позволял. Не ронял слезы. Мы же мужчины, мы не плачем. Я клянусь, раньше со мной такого не бывало.

Но он все равно продолжает беспомощно плакать.

— Мы оплакиваем людей, которых потеряли. Все нормально, приятель.

— Отец Дэмиан наказал мне помнить, что она теперь с Богом. Она счастлива, и не стоит портить память о ней слезами.

— Священники обычно умнее, — неодобрительно фыркает Джек. — Если ни над кем не плакать, слезы внутри нас превращаются в змей и съедают нас изнутри. Оплакивать надо обязательно.

— Простите…

— Давай, приятель, или тебе будет только хуже. Зови ее, зови свою мать, кричи ей, привлеки ее внимание. Черт подери это прошлое!

И он слушается. Рыдает, как ребенок, на руках у Джека. А тот укачивает его и повторяет:

— Вот так, вот так. Вот и правильно…

Джек какое-то время сидит с ним, разговаривая о матери. Причер рассказывает, как провел последний год школы — молча и несгибаемо. И как потом, не зная, куда себя девать, пошел в Морской корпус. Он нашел там названых братьев, но они не смогли заменить ему матери. И сейчас, когда этот чертов обод разрезал его чуть ли не пополам, из него просто изливается боль потери. Для него, дылды ростом в шесть футов четыре дюйма и двести пятьдесят фунтов весом, унизительно рыдать над матерью, которая ростом всего пять футов три дюйма.

— Нет уж, это как раз то, что тебе нужно, — говорит ему Джек. — Ты должен выплакаться.

Чуть позже Джек подтягивает его повыше, взваливает на плечо и несет на себе целую милю, пока не встречает по дороге конвой. И потом говорит ему:

— Выпускай все из себя, приятель. А потом приклеивайся ко мне — теперь я буду твоей мамой.

— Плохо терять связь с людьми, которые так много значат для нас, — сказал Причер-Джон, обращаясь к Пейдж. — Вы не пытались искать своих подруг?

— Я давно об этом не думала, — ответила она.

— Если захотите попробовать, я, возможно, смогу помочь.

— Каким образом?

— Через компьютер. Мне нравится заниматься поисками. Это будет не очень быстро, но должно сработать. Подумайте об этом.

Пейдж обещала подумать. Потом она сказала, что очень устала и хочет лечь спать, и они пожелали друг другу доброй ночи. Пейдж поднялась в свою комнату, а Причер вернулся к себе в квартиру.

Именно тогда Пейдж решила, что ей лучше уехать. Она не могла позволить себе привыкнуть к здешней жизни. Больше никакой уютной болтовни, никаких вечерних разговоров.