Моя грудь сжалась, я провел большим пальцем по ее шраму и сказал:

— Детка...

Лила подняла платье, кожаные штаны идеально облегали ее ноги, и она показала мне свой плоский живот, обводя один из своих шрамов, оставленных сектой.

— Этот крест был заклеймен на моем животе отвратительными и пагубными мужчинами, но также этот символ есть в моем сердце, образно, конечно же. Я ребенок Господа, которым дорожу, Христом, которого люблю и любила безумно.

Закрыв глаза, я втянула вдох и меня затошнило. Чем больше она говорила, тем сильнее я чувствовал, как она отстранялась. Я знал, что быть вместе будет сложно... я не думал, что это будет невозможно.

Я был убийцей.

Преступником.

И когда ты Палач, у тебя нет времени на религию.

Лила опустила свое платье, и ее лицо исказилось, будто от боли.

— Вся моя жизнь состояла из служения Господу. — Ее блестящие от слез глаза встретились с моими, и она сказала: — Кай... Я не знаю кто я, без своей веры.

В ее голосе звучало отчаяние, как будто он ждала, что у меня был гребаный ответ, но я его не говорил.

Лила плакала у меня на груди. Вскоре она устала, выплакалась, все еще восстанавливаясь от повреждений. Молча мы поехали домой, где я отнес ее в кровать. Мы трахались медленно. Затем она уснула на моей груди.

Я не спал. Моя голова была забита тем, что она сказала.

Ты мой белый голубь. Ты наполняешь меня миром любви и преданности.

Но она не знала себя без веры...

Забавно, учитывая, что я не знал, кто я без нее. Сучка изменила меня. Раньше я не заботился о женщинах ни на йоту, а сейчас благословлял проклятую землю, по которой она ходила.

Я притянул Лилу ближе к груди, вдохнул ее ванильный запах и прижал крепче, потому что то, что я собирался сделать, не удержит ее со мной навсегда.

В действительности я был чертовски уверен, что это полностью отдалит ее от меня.

Но для моей женщины, сучки, которую я безумно любил, все должно быть закончено. Она наконец заслуживала счастья, даже если это означало, что я должен был пожертвовать своим. 

25 главаКай— Т-ты ув-уверен, ч-что это с-сработает?

Прислонившись к грузовику Стикса, я пожал плечами, мы оба выдохнули струи дыма.

— Я не уверен ни в чем. Я знаю только, что последние несколько дней, с тех пор как я привез свою женщину домой, она тихая и постоянно думает. Она хочет этого. Нуждается в этом. — Я посмотрел на Стикса. — Также ей нужны ее сестры. Только они понимают. Черт, насколько мы знаем, они чувствуют то же самое.

Стикс бросил окурок на землю, и его ботинки захрустели на гравии у наших ног. Он встал передо мной, на его мрачном, напряженном лице было беспокойство.

— Я... Я н-не х-хочу п-потерять Мэй из-за этого.

Я уставился на свой коттедж и вздохнул.

— Мэй выбрала эту жизнь. Ты в безопасности.

Стикс положил руку мне на плечо и поднял ее, чтобы дважды похлопать мне по щеке. Ему не нужно было говорить. Я слишком хорошо знал своего брата, чтобы быть уверенным, что он понимает, отчего я собирался отказаться.

— Н-никогда н-не в-видел т-тебя т-таким п-прежде, б-брат, — сказал Стикс, протягивая мне еще одну сигарету.

— Раньше мне было нечего терять, Стикс. Ничто не могло разрушить меня так, как потеря Ли.

Зазвонил телефон Стикса, сигнализируя, что Мэдди с Мэй. Мэдди не покидала квартиру месяцы, кроме того раза, когда проведывала Ли после похищения.