— Так, я всегда и везде буду с тобой, пока мы живы, — проговорила Лючия очень серьезно.

— А я, признаться, уже начинал думать, что ошибся. Иногда мне казалось, что моя маленькая жена принимает мои чувства за блажь… Вот так, искательница приключений.

— С тобой я готова идти на любые приключения! До сих пор не могу поверить, что возвращаюсь в Шотландию, и не одна, а с мужем, с любимым мужем. — Лючии всхлипнула. Ей показалось, что дон Карлос может так же, как и ее отец, не принять всерьез ее слова.

Он ласково взял ее голову в свои руки и решительно притянул к себе.

— Как много еще предстоит нам узнать друг о друге, моя драгоценная! И я обещаю тебе, это будут лучшие минуты нашей жизни!

Их губы встретились, и Лючии показалось, что корабль мягко закачался на волнах. Она не верила своему счастью, ей было страшно, что этот волшебный сон оборвется и она вернется назад в свое опостылевшее прошлое. Лючия прижалась к мужу, чувствуя, что еще немного, и она потеряет сознание.

Теперь она принадлежит любимому мужчине и полностью отдается его власти! Поцелуи дона Карлоса приводили ее в исступление, унося от реальности куда-то вдаль. Каюты больше не было — ее обступали горы, ее заполняли цветы и солнце. Только теперь это был ее мир, мир необыкновенной красоты, который принадлежал только им двоим.

— Отныне наши сердца и души принадлежат нам обоим.

Лючии казалось, что это не она шептала эти слова — они доносились откуда-то со стороны, как будто свыше, с небес.

Ее глаза сияли, как звезды на ночном небосводе, а губы продолжали шептать:

— Я тебя люблю! Я тебя люблю!..

Он поцеловал ее мягкие волосы:

— Я тоже, дорогая. Ты моя, и только моя. Ты никогда больше не покинешь меня!

— Я скорее умру, чем сделаю это, — смущенно пробормотала Лючия.

— Для меня это тоже будет подобно смерти! — воскликнул дон Карлос. — Если бы ты знала, как я желал тебя!

— Никогда не говори так. — Лючия смутилась и покраснела.

— Ты просто не представляешь себе, как трудно мне было удержаться в последнюю ночь в Гуаякиле, чтобы не поцеловать тебя! Помнишь, когда мы стояли в коридоре у твоей спальни?

— Я ждала этого! Как я хотела, чтобы ты меня поцеловал тогда!

— Знаю… Но тогда нам было бы еще труднее расстаться… Это была бы пытка для нас обоих, и в разлуке мы тосковали бы еще больше друг о друге.

— А сейчас… Поцелуй меня, пожалуйста, поцелуй! Я хочу еще раз удостовериться, что это не сон!

— Я заставлю тебя поверить, что это явь. Только позволь, мое счастье, я отдам приказание, чтобы сюда принесли твои вещи. А потом… потом никто не потревожит нас до утра, обещаю тебе.

В его голосе было столько любви и страсти, что Лючия опять покраснела.

— Постой, пожалуйста, подожди. Я хочу спросить тебя, — прошептала она. — А если я не та женщина… Вдруг я разочарую тебя, оказавшись совсем не такой, какой ты меня представляешь. Не той, с кем бы ты захотел провести вместе всю жизнь?

— Ты серьезно полагаешь, что я смогу найти кого-нибудь лучше тебя?

— Просто Мануэлла как-то говорила мне, что ты еще никогда не делал подобного предложения ни одной женщине.

— Да, это правда, хотя для меня остается загадкой, откуда Мануэлла может знать это обо мне.

Лючия улыбнулась в ответ:

— Я думаю, что, как и ты, она отлично разбирается в людях и может чувствовать то, о чем не догадываются остальные.

— То есть?

— Она сказала мне, что заставит Боливара полюбить ее так, как он никогда не любил ни одну женщину.