— И фотографии, надо сказать, очень хорошие. Художественные. «Картинки», которые когда-то собирала королева с принцем Альбертом, тоже были высокого качества — она однажды мне их показывала, — но ведь это не одно и то же… На твоих ты сам же и позировал, и королеве это очень не понравилось бы. Герцог ведет себя как обычный натурщик! Миссис Палмер забрала все снимки?

— Да. — Харт тяжко вздохнул.

Элинор кивнула:

— Что и требовалось узнать. Миссис Палмер, возможно, оставила коллекцию кому-то. Либо этот человек нашел фотографии уже после ее кончины. Ты должен позволить мне поехать в Хай-Холборн, где она проживала. Хочу поискать там.

— Нет! — ответил герцог громко, резко — и окончательно.

— Но почему? — спросила Элинор, изобразив удивление. — Ведь дом миссис Палмер уже вовсе не…

— Эл, ты не войдешь в этот дом, — решительно перебил Харт.

Она вдруг улыбнулась.

— И вообще, ты должен был разместить нас с отцом именно там. Это было бы гораздо ближе к Британскому музею, и я могла бы обыскать там все вдоль и поперек в поисках фотографий.

— Нет, Элинор! — Харт повысил голос.

— Но ведь это всего лишь дом… — Она пожала плечами. — И там мог бы найтись ключ к отгадке.

— Ты хорошо знаешь, Эл, что это не просто дом. — Харт еще больше разозлился. — И перестань смотреть на меня невинными глазами. Ты не такая уж невинная. Я тебя знаю.

— Да, верно. Боюсь, что ты знаешь меня слишком хорошо. Поэтому мне порой чертовски трудно разговаривать с тобой.

Эл по-прежнему улыбалась. Улыбалась так же, как прежде, как когда-то… Правда, сейчас она стояла перед ним в скромном голубом платье, давно вышедшем из моды, и, глядя на него простодушно, заявляла, что должна осмотреть дом в Хай-Холборне, существование которого и вбило между ними клин, а затем разлучило.

Однако Элинор после первой вспышки вела себя очень достойно, хотя могла бы привлечь его к суду за то, что соблазнил ее, лишил девственности и нарушил многочисленные пункты их весьма пространного и сложного брачного контракта. Но она просто сказала ему «до свидания» и ушла из его жизни, оставив в ней зияющую пустоту, которую он так и не сумел заполнить.

Между прочим, он совершенно забыл об этих фотографиях, пока Элинор вдруг не объявилась и не бросила одну из них ему на стол.

— Если этот человек — шантажист, Эл, я не хочу, чтобы ты имела к этому делу отношение. Шантажисты чрезвычайно опасны.

Ее брови поползли вверх.

— А ты уже имел с ними дела?..

Харт еще больше помрачнел.

— Попытки шантажировать семейство Маккензи — это занятие приобрело в последнее время особую популярность.

— Хм… возможно. Полагаю, есть люди, считающие, что ты заплатишь — лишь бы ваши секреты не просочились в газеты или в чужие уши. А у вас ведь множество секретов… — И Элинор знала их все до единого, знала то, чего не знал ни один человек на свете, — кроме самих братьев Маккензи, разумеется.

— Но у всех шантажистов есть одна общая черта, — продолжал Харт. — Они ничего от меня не добиваются.

— Вот и хорошо! В таком случае мы постараемся сделать так, чтобы и этот ничего не добился.

— Не «мы», а я, — поправил герцог.

— Но будь же благоразумным, Харт! Кто-то шлет мне фотографии. Не тебе, не твоим врагам, не твоим братьям — а именно мне. Думаю, это что-то да значит. К тому же зачем их вообще посылать без угроз, без шантажа и без требования денег?

— Чтобы показать, что они у них есть, а затем потребовать выкуп за остальные.