Вот и вся моя новая семья. Не хватает только одного. Человека, что казался когда-то мне лучшим другом.

Подобие боли колет сердце. Скорее. Надо заглушить все в зародыше.

Бобби как всегда меня обнимает при встрече, расцеловывает в обе щеки и подставляет ладонь. Мои зеленые купюры с радостным шелестом уходят к нему в карман, а мужчина с широкой и дружелюбной улыбкой призывает занять свое любимое место.

— Бобби, — я почему-то счастлива, — скоро ты меня не увидишь.

Мужчина ничуть не удивлен и отходит куда-то. Можно было ожидать, это я говорю ему уже раз восьмой.

Рыжая бестия со старомодными голубыми тенями на веках, морковной помадой на губах, в леопардовой кофте спешит ко мне со всем необходимым.

— Это последний раз, — медленно проговариваю я, завороженно глядя, как металлическая ложка кипит содержимым над зажигалкой, и облизываю губы, — я завязываю. Это последний раз.

— Да детка, — Джудит улыбается мне, когда я затягиваю ремень на руке.

Моя кровь смешивается с героином в шприце. Это прекрасно. Наверное, будь у меня желание, я бы написала об этом поэму. Мгновение перед тем, как эта штука, способная вернуть тебе на кое-то время счастье вливается в вену можно считать самым сладким предвкушением, что я испытывала.

И вот он. Оргазм. Нет. Лучше в тысячу раз. Сердце на секунду замирает и мчится вперед со скоростью экспресса. С открытым от блаженства ртом я падаю спиной на ковер.

Мягкий. Чертовски мягкий. Облачко желтого цвета с запахом дешевого табака и духов. Я люблю его. Это моя вселенная. Все резко обретает смысл, окружение взрывается красками, а ты улыбаешься. К чему все запары о жизни, когда есть героин?

Но, стойте. Все вдруг глохнет. Я не слышу музыку, не слышу голоса моей семьи, и мне вдруг делается столь больно, сколь было хорошо до этого. Мое дыхание замедляется, все видится тускло и неинтересно. Что-то не так с этой дозой! Я не должна была так вмазаться.

Холодно. Страшно холодно. Боже, кто-нибудь спасите меня! Я здесь!

Мне хочется прокричать Бобби, что я тут, меня надо доставать, но тот жалостливо глядит на меня и тащит куда-то. Подождите! Сколько времени прошло? Почему на улице дождь?

Ничего не понимаю. Меня пихают в какую-то коробку или мне так кажется, а потом мир сотрясается под неровный шум двигателя. Двигателя? Сознание приходит на секунду, когда я вдруг понимаю, что пускаю слюни на сидение в такси.

Я попыталась что-то сказать водителю, но вышло какое-то странное мычание. А потом мир вновь заглох. Увяз в густой перине моего странного состояния.

Смерть ли?

Когда перед глазами посветлело настолько, что глазам стало больно, то я учуяла запах медикаментов. Люблю его. Мы в местах с таким запахом воровали разные штуки, наряду с рецептами и потом принимали: от морфина до фенобарбитала.

Перед тем, как я вновь возвращаюсь на этот свет, мое тело немеет настолько, что мне становится невыносимо больно. Выгибаюсь дугой, когда что-то жгучее быстро распространяется по венам. И вновь я слышу, вижу и не умираю. На меня накатывает саднящий горло кашель, жажда хоть какой-то жидкости душит, а в висках стучит так, словно я в каком-то клубе с громкой музыкой. Маниакально кручу головой, пытаясь понять, где же оказалась. Ну конечно, больница. Приемный покой. Грудь наголо, кушетка холодна, а лицо человека, спасшего мою жизнь, кажется смутно знакомым.

Я отказываюсь от госпитализации, впрочем, этого врачи и ожидали. Не говорю спасибо, просто потому, что не хочется. Это была моя остановка, а мне вдруг дали билет до следующей станции.