Я старался шептать, чтобы не раздражать свежие слуховые рецепторы Тихиро Кодзаки. У молодого человека аж слёзы на глазах выступили. Но не от боли, а от радости.

— Кацураги-сан, спасибо вам большое. Я не знаю, что вы сделали, но… Я ж думал, что всё уже! Глухим останусь на всю жизнь. Думал, что опять онкология начала прогрессировать, метастазы в мозг пошли…

— Всё хорошо, не бойтесь, рака вашего уже давно нет. Благо, вовремя его выявили, — сообщил я.

— И опять же всё благодаря вам! Вы-то, наверное, уже не помните. Но я никогда не забуду, как вы за пять минут нашли эту опухоль. Я вам по гроб жизни обязан теперь.

— Не стоит, это часть моих обязанностей, — усмехнулся я. — Куда важнее сейчас выяснить причину, из-за которой пострадали ваши уши. Теперь мы, к счастью, может поговорить без всех этих записок. Уже, если честно, рука устала писать вам вопросы.

Тихиро Кодзаки немного расслабился и даже посмеялся над моими словами.

— Всё, я готов отвечать на любые ваши вопросы, Кацураги-сан. Задавайте, — кивнул он.

— Я уже пролистал все ваши посещения за последний год и обнаружил, что вы лечились препаратами платины.

— Платины? — удивился он. — Я, если честно, такого не припомню.

— Химиотерапия, которую вам проводили перед операцией, состояла из препарата под названием «карбоплатин». Он используется при злокачественных новообразованиях мочевого пузыря.

— А! Точно, помню-помню, — закивал Тихиро. — Это слова мне знакомо. Ничего себе… Это что же, в меня такой дорогой металл вводили?

— Его производное, — объяснил я. — И этот металл оказывает пагубное влияние на органы слуха.

— Думаете, это из-за химиотерапии? Но ведь она закончилась почти год назад!

— Я полагаю, что химиотерапия создала почву для нарушения слуха. Расшатала некоторые структуры в вашем ухе. Однако основной удар совершили другие препараты.

— Значит, это не болезнь? А побочные действия каких-то таблеток?

— Верно, Тихиро-сан, но не думайте, что кто-то из врачей навредил вам по ошибке. Ваш диагноз — нейросенсорная тугоухость вследствие ятрогенной ототоксичности.

— Э… — нахмурился он. — Я ничего не понял.

— Простыми словами, у вас пропал слух из-за того, что врачи назначали препараты токсичные для слуховых рецепторов.

— И вы считаете, что это просто случайность? — спросил он. — Мне никто не пытался… убить?

— Ни в коем случае. Даже думать об этом забудьте, Тихиро-сан, — сказал я. — Однако случайность крайне неприятная. Судя по вашему анамнезу, в ваш организм попало сразу огромное количество таких препаратов. Смотрите, сначала вы прошли курс химиотерапии платиной. Так?

— Верно, — кивнул он.

— Затем у вас развилась почечная недостаточность, и вы уже больше года принимаете мочегонные — петлевые диуретики. А именно фуросемид и торасемид.

— Да, но курс уже заканчивается, мои почки почти восстановились, — отметил он.

— Это хорошо, что курс заканчивается. Потому что эти мочегонки внесли свой вклад в повреждение уха.

— А какая связь, не постесняюсь спросить, между мочой и ухом? — усмехнулся Тихиро Кодзаки.

— Связи никакой. Просто почти любой препарат неоднороден. Химическое вещество — как снежинка. Одним концом действует на больной орган, а другим может навредить другим. И «снежинка» ваших мочегонок идеально подходит для повреждения внутреннего уха.

— Понятно, — кивнул он.