– Надо позвонить. Мы не можем ходить, – Тая попыталась снять ботинок с больной ноги и закричала.

– О, господи, – я тут же пришла на помощь.

Вдвоем мы с грехом пополам стянули башмак и носок, стопа угрожающе распухла.

– Говорю же тебе, перелом у меня! – Таисия собралась рыдать.

– Пошевелить пальцами можешь?

– Не знаю!

Я осторожно сняла свой башмак, моя нога выглядела так же, если не хуже, она еще и отливала трупной синевой. Увидев мою конечность, Тая немного успокоилась на свой счет.

– А куда звонить? – из-за занавески возник Михеич.

– Одному человеку, он должен приехать за нами. У вас есть бумага и ручка?

Дед кивнул и принес газетный обрывок и карандашный огрызок. Совместными потугами мы вспомнили рабочий и мобильный телефон Горбачева.

– Надо обязательно дозвониться и сказать, что мы у вас, – Тая совала деду обрывок, – пусть срочно приедет и заберет нас.

Дед кивал и бегал за шторку.

– Давай, что ли еще выпьем? – предложила Тая. – Нога вроде меньше болит.

– Да, в качестве анестезии можно.

Постепенно мы допили свои порции до конца. Самогон перестал казаться зловонным, а жизнь страшной и беспросветной, роднее деда вообще не существовало на земле человека.

– Ты прости, нас, дедушка, – всхлипнула Тая, – мы ж про тебя сначала так плохо подумали…

– Да, – вторила я, пытаясь облупить скорлупу с яйца непослушными руками, – думали, ты крысами питаешься.

– Какими крысами, Сена? Совсем ты обалдела уже! Чертями, а не крысами, чертями! Дедуль, ты чертей ел? Вкусные?

Глава тридцать пятая

Утро мы проснулись от дедовой возни, он укладывал пластмассовые полутора литровые бутылки в сумку на колесах. Мы так и провели ночь вповалку на топчане.

– Дедушка… – прохрипела Тая, как его зовут, разумеется, никто не помнил, – воды…

– Вода там, за занавеской.

Он укомплектовал сумку и собрался на выход.

– Вы помните, мы просили вас позвонить?

– Да, вот распродам и заверну на почту.

– Спасибо, – я сдавила руками гудящую голову, но легче все равно не стало.

Дед ушел заниматься своим бизнесом, а мы стали приводить себя в относительный порядок. От дедулиной продукции мы не скончались, но и особыми живчиками себя не чувствовали. На одной ноге я допрыгала до заветной шторки и заглянула на таинственную территорию. Допотопная электроплита, на ней пара громадных кастрюль, все остальное пространство занимал низенький столик, крытый древней клеенкой и хитроумный самогонный аппарат на нем. Ржавая раковина с краником холодной воды прилагалась. Вода оказалась не просто холодной, а ледяной, будто ее специально сюда поставляли из самой глубины Арктики. Но удивительным образом от холоднючей воды прошла головная боль, должно быть заморозилась в черепной коробке.

– Сена, дай попить! – хрипела умирающая.

Я огляделась в поисках стакана. Под раковиной стоял пятилитровый баллон с огурцами и рассолом. Огурцов было штук пять, они мирно дремали на дне, зато рассола – хоть залейся.

– Тай, тебе воды или рассолу?

– Конечно, рассолу! И поскорей, я то сейчас издохну! Чтоб я еще когда-нибудь в своей жизни притронулась к алкоголю…

Да, да, сто раз уже эту песню покаянную слыхала. Избегая касаться травмированной конечностью пола, я умудрилась разжиться стаканами, вымыть их, напиться рассола и напоить страдающую подругу.