– Хорошо, хорошо.

Мы уселись на самую последнюю скамью, подальше от письменного стола, за которым, судя по всему, должен был выступать оратор, от пламенных речей коего мы собрались спасаться берушами.

– Слушай, – сказала я, – а может и не стоит затыкать уши? Мы же все равно не собираемся относиться ко всему этому серьезно, может, послушаем ради спортивного интереса, узнаем, из-за чего у народа крыша едет?

– Вот именно – «едет крыша»! – сердито засопела Тая. – Столько людей оболванить – суметь надо. Они, должно быть тоже не собрались поначалу относиться серьезно, а потом такое вот получается, как эта шизоидная Валя. Нет уж, я не собираюсь давать этим мерзавцам ни единого шанса испачкать мое чистое, незамутненное сознание.

Во, как хватила!..

– На, держи, – Тая сунула мне в руку пару маленьких желтоватых кубиков, – как только начнется вся это бодяга, сразу же запечатывайся.

– Слушаюсь, товарищ капитан.

– Генерал майор.

– Ой, простите, ваше благородие!

Постепенно стал подтягиваться народ. Мы мигом прекратили хихикать и напустили на себя торжественный вид. Молодежи, где-то от шестнадцати до двадцати пяти набралось человек десять, примерно столько же было и людей среднего возраста, да шестеро бабусек. Некоторые были здесь явно не впервой, они приветствовали друг друга фразой: «Бог к вам» и слегка кланялись, прикладывая ладонь куда-то в область своего желудка. Новички вроде нас тихонько расселись по лавкам и таращились по сторонам. Ровно в пять часов явились две тетки в длинных юбках и платках, они смахнули несуществующую пыль со стола, всем своим видом показывая, что с минуты на минуту грядет нечто особое. Народ перестал возиться и замер, глядя на дверь. Восковые кубики в моем кулаке основательно подтаяли и размягчились. Внезапно дверь распахнулась и вошел громадный дядище в белом балахоне с вышитым на груди синим крестом. Дядище был до такой степени похож на Карла Маркса, что прямо хоть сейчас в Госдуму депутатиков пугать.

– Бог к вам! – густо пробасил он и встал за стол.

Тайка ткнула меня локтем в бок и, делая вид, что поправляет прическу, поочередно сунула в уши затычки, однако нащупала кнопку записи на диктофоне, висящим под свитером. Я, в принципе, хотела послушать «Маркса», но Тайка умудрилась меня запугать, уверив, что нас зазомбируют прямо с первых секунд, и я послушно затолкала беруши по месту назначения. Ощущение было таковым, будто я сунула голову под воду, ничего не слышно кроме неясного глухого гудения. Довольно убаюкивающего гудения, надо сказать, вполне можно было и уснуть. Чтобы этого не допустить, я во все глаза уставилась на дядю в балахоне. Он что-то вещал, шевеля роскошной бородой с сильной проседью и, время от времени, взмахивал правой рукой. Постепенно оратор распалялся и, судя по его выразительной мимике, страсти в повествовании накалялись нешуточные. По мере вхождения в раж, «Маркс» преображался, его черные глаза засверкали огнем… да каким там огнем! Пламенем! Пожаром! Казалось, он стал еще выше ростом, пышные волосы и борода свились еще более тугими пружинами, и от всей его мощной фигуры пошел прямо таки физически ощутимый поток энергии. Это было круто. Народ сидел, как заколдованный, я сама не могла глаз от него отвести и мысленно благодарила Таю за излишнюю, как мне казалось предосторожность с этими берушами.

Не знаю, сколько времени прошло, я будто бы выпала из временного пространства. По тому, что оратор вышел из-за стола, и, продолжая, что-то говорить, распахнул руки, мы поняли, что мероприятие окончено. Народ бросился к «Марксу», едва ли не рыдая от восторга, и я подумала, что если бы он выступал на большой аудитории или даже на стадионе, эффект был бы ошеломляющим, дядька обладал настоящим талантом подчинять себе публику, это даже и с заткнутыми ушами понятно было.