– Разведется. Уже ищет другую квартиру для нас четверых.

– Четверых?

– Ну, мама, Алиса, я и… он. Четверо. Ахилла он не берет.

Ахилл – маленький сводный брат Поля.

– Не может такого быть, – сказал Лазарь, прежде всего желая убедить самого себя. Но ему хотелось вскочить и побежать к отцу, чтобы предупредить его об опасности. – А твоя мама? Она согласна?

– Думаю, она не знает. Он сказал только мне. По секрету.

В прошлое воскресенье Жером отвел сына в сторонку и сумел опять озадачить и огорчить.

– А как ты думаешь, что такое «лакомый кусочек»? – спросил Поль.

– Что-что? – Лазарь уселся на кровати, поджав под себя ноги.

– Отец сказал, что мама для Спасителя «лакомый кусочек», – повторил Поль, который знал, что можно съесть кусочек или отломить.

Лазарь нахмурил брови, точь-в-точь как мадам Дюмейе, когда она рассмотрела поднятый с пола рисунок.

– Думаю, что-то сексуальное.

Мальчики притихли. Взрослые истории их всегда только огорчали.

– Я сбегу, – сказал внезапно Поль.

Голос у него окреп. Зря Жером считает его маленьким мальчуганом, который цепляется за мамину юбку. Он человек отважный.

– Будешь жить на чердаке вместе с Габеном, – предложил Лазарь.

– Нет, там меня найдут. Я спрячусь в подвале. Будешь носить мне еду?

– Да. И у Жово есть автомат. Он тебя защитит.

В закрытую дверь легонько постучали.

– Мальчики, пора спать!

– Да, папа, – ответили ему два голоса.

* * *

На следующий день между двумя консультациями Спаситель вспомнил, как Поль сказал ему «да, папа». И Габен тоже так говорит. Его это несколько напрягало. На небесах, что ли, где-то записано быть ему отцом для всех мальчишек от семи до семнадцати лет?

В приемной сидела мадам Насири, прижимая к животу объемистую сумку и тревожно поглядывая вокруг.

– Ты знаешь, она женщина, да? – обратилась она к молодому человеку, который дремал, запрокинув голову, рядом с ней.

– Доктор есть доктор, – отозвался он, еще в дреме, – нет разницы, женщина или мужчина.

Ответ не успокоил мадам Насири, но худшее было еще впереди. Дверь резко распахнулась, и на пороге возник кто-то огромный, страшный и черный. Спаситель, занятый своими мыслями, забыл, что перед новыми пациентами ему надо появляться плавно, давая им время привыкнуть к себе. Мадам Насири еще крепче обняла свою сумку и сказала сыну по-арабски:

– Зови полицию!

– Но это же доктор, мама…

– Мадам Насири? Извините, я, кажется, вас испугал.

Спаситель широко улыбнулся, но понял по напряженному взгляду женщины, что он внушает ей подозрение и опасение.

– Все хорошо, мама, – уговаривал ее молодой человек. – Доктор вылечит твою бессонницу. Он тебе поможет…

– У вас проблемы со сном? – спросил Спаситель, всячески стараясь уменьшиться в росте перед пациенткой, которая, похоже, не собиралась расставаться не только с сумкой, но и с креслом.

– Медикаменты не помогают, доктор Гири сказал, иди к психологу, но не сказал иди к черному, как ты.

– Мама не расистка, – вмешался молодой человек, – у нее просто… бзик насчет черных.

Спаситель не стал говорить, что «бзик насчет черных» – как раз неплохое определение расизма.