|
А насчет Локтя… Я говорил вам, что я местный, но ты, - Фомин ткнул Путта в грудь, - вот что послушай! В апреле 1918 года к нам в Локоть дошло известие, что нашего государя-императора Михаила Александровича содержат в Перми. И потому мой батюшка решил вступить в любой отряд Красной Армии, что в те края должен отправиться, и постараться помочь государю бежать. Уже тогда мы чуяли, что большевики убьют его, слишком опасно было царское имя для их власти. И я попросил отца взять меня с собой, ибо не мог оставить своего крестного в руках этой сволоты…
- Твой крестный отец император Михаил Александрович?! - потрясенно воскликнул Шмайсер.
Глава вторая
Проснулся Фомин с превеликим трудом, саднило руки, сильно болела поясница, ломило отекшие ноги. За день каторжного труда им удалось очистить до двух десятков шагов завала, но конца края тягомотной работе не предвиделось. Он впервые поймал себя на ощущении полного отупения, когда человек работает, но уже не понимает смысла в своей деятельности. И таскает камни лишь потому, что все рядом их ворочают и носят. И самым страшным было то, что он уже понял, что произошло…
Сейчас его пробудил голод — он во сне учуял запах варящейся каши, явственный, раздражающий. Фомин прислушался — из прохода доносилось шипение примуса, там вовсю кашеварил Попович.
— Доброго рабочего дня вам, ваше высокоблагородие, с побудкой! — Попович словно не замечал хмурого взгляда Фомина. — Я тут вам решил маленько помочь, пока каша варилась, и полсотни камней сбросил. Пойдем, Федотыч, покажу что-то.
Механик взял в руки горевшую свечу и быстро пошел вперед по проходу. Фомин последовал за ним, и через полминуты они были уже у завала. Попович указал в разобранный провал и поставил на камень свечу. Семен Федотович пригляделся и непроизвольно ахнул от удивления.
— Вам вчера надо было на пять минут дольше поработать!
Голос Поповича чуть дрожал от плохо сдерживаемого волнения. И было отчего — вытесанные камни прохода здесь кончались, а свод крепился обычными столбиками и плахами, что были на них уложены под потолок. Фомин немедленно залез на камни и ощупал деревянное перекрытие и столб. Тихо свистнул.
— Это не тот проход, — растерянно промолвил подошедший сзади Путт. — Лиственница. Очень старая…
В пещере воцарилось звенящее долгое и тягостное молчание — Фомин, Путт и Шмайсер непрерывно курили, переваривая полученную информацию.
— Я тоже ничего не понимаю! — Фомин потрогал каменную стену. — Похоже на старую выработку.
— Сдается мне, что мы имеем дело с мистификацией, — Шмайсер дрожащими пальцами вытер пот со лба, — твое капище, помнишь, Федотыч, про туман ты еще говорил… Так вот, твое капище и выкинуло с нами шутку!
— С чего ты взял? — Путт зажег спичку и дал всем прикурить.
— А с того, что, проход именно заложен камнями! Не взорван, а заложен. При взрыве камни по-другому бы легли!
— Ты прав! — Фомин тяжело встал. — Я тоже обратил на это внимание, но не стал вам говорить! Причем, не просто выкинуло шутку, а нас перекинуло!
— Не понял? — папироса чуть не выпала из открытого рта капитана. — В смысле?
— Я же говорил, что на этом капище всегда разная чертовщина, прости Господи, творилась! — Фомин устало привалился к стене. |
