|
Но они стояли, не шевелясь, плотной группой, и лишь двое словно отделились от нее: двое первых учеников, раньше других попавшие в современный хронопласт и лучше всех разбирающиеся в реалиях Реальности. - "МЫ" - это ведь и твой Учитель, Ананси. Не говори так. ("Он прав" - сказал второй ученик - тот, который был словно в плаще суфия. Но сын раджи даже не оглянулся на него.) - Мой Учитель учил меня искусству боя. И настала пора для меня вернуть этот долг - если сам для себя он его исполнить не смог, а вы, все остальные - не соизволили. Ведь именно для этого ты собрал нас здесь, так? Чтобы мы сделали то, что вы делать разучились. Так? "Вот оно что..." Все они вышли из миров, где убивать привычно - даже более привычно, чем умирать. И уж тем более привычна готовность отнять жизнь у врага, спасая свою жизнь. Или, как сейчас - жизнь близкого человека. Никому из них не приходилось заниматься этим самому, своими руками кроме, возможно, старшего, чье Завершенье наступило в сутолоке жаркой схватки, где он, сын правителя, сражался в первых рядах, нанося и получая удары. Но для каждого этот постулат соершенно неоспорим, естественен. Это - особенность их мироощущения, Пожалуй, не недостаток. Именно особенность. Особенность, которой нет и уже, вероятно, не будет у их потомков-современников, хотя иной раз она ох как бы пригодилась... - Ты ведь должен понимать: он сам сделал свой выбор. И помощи от тебя он бы не принял, даже окажись ты в тот момент рядом. На старшего из семерых эти слова не произвели особого впечатления: - Мое дело - помочь Учителю, пускай он и не желает моей помощи. Не желает - что ж, тем хуже для меня. И для любого другого, кто попробует мне в этом помешать! Вероятно, эта угроза должна была прозвучать комично: мальчишка грозит целой цивилизации! Даже шестеро его товарищей, похоже, не вполне готовы поддержать его (впрочем, пятеро из них едва ли понимают, о чем речь: слишком мал адаптационный период). Но смеяться не хотелось. - Главное - даже не в этом, Ананси... Смотри!
* * * И снова в воздухе возникло движущееся изображение. На сей раз это были поздние, но еще не самые последние кадры кассеты "Вранголимен" - момент, когда в очередной раз сходятся два летящих во весь опор всадника: у одного в руках топор, у другого - длинный узкий меч. Лицо воина-секироносца скрыто стальной пластиной, черт не разобрать. Но вдруг прямо у него на груди, поперек контура его фигуры, возникает оранжевая черта, вдоль нее протягивается серия цифр, потом такая же серия столбиком тянется вертикально вниз... Это - не то, что происходило тогда: моделируемая реальность. Идентификация личности. Зачем? Не все ли равно кто он такой всадник на арабском жеребце, в хорезмийской броне и с норманнской секирой в руках? Лучше даже не знать его имени... - А теперь - смотри сюда. Все смотрите! Это была совсем другая запись: внутренний вид какой-то тесной комнаты, полумрак, едва развеиваемый тлеющим огоньком... На столе лежит лист пергамента (мелкие полустершиеся знаки, следы многократного складывания, в нижней части - треугольная дыра), а в кресле дремлет человек - дремлет, откинув голову так, что при взгляде спереди можно подумать, будто голова его отсечена. Только кадык мерно подрагивает при каждом вздохе. (А поперек груди спящего снова протянулась оранжевая полоса, снова бисером рассыпались столбики цифр...) Смотрели все. Но тут впервые вздрогнул, подался вперед один из пятерых стоящих тесной группкой подростков. Не старший ученик, а младший. Самый младший: и потому, что он попал в Реальность позже всех остальных, да и просто по возрасту. Он узнал обстановку этой комнаты - узнал, несмотря на полумрак. Это - кадры из кассеты "Шапури". - Понятно? - спросил взрослый сразу же, как только погасло изображение, не давая повиснуть паузе молчанию.- Вы поняли, кто это был? Поняли, почему нельзя ничего сделать - в том числе и того, что хочешь и можешь сделать только ты, Ананси? Поняли - или еще нет? Они поняли - но, должно быть, не все и не всё, потому что разом заговорили, обращаясь друг к друу, причем каждый - на своем родном языке, и прошло несколько секунд, пока они догадались перейти на интерлингву. |
