— Годится, — похвалил я. — Но только почему именно в Завидово? Почему не в Барвиху, Ново-Огарево или Горки-9?

— Убедительнее, — сказал пресс-секретарь. — Прецедент уже имеется. Он ведь там голосовал однажды. Три с половиной года назад, зимою, когда были выборы в Московскую областную Думу. Тогда мы еще придумали про сильный насморк, не помните?

Зимой позапозапрошлого года у Президента был еще другой Глава администрации, а я набирался вице-премьерского опыта на Краснопресненской. В ту пору Баландин сочинял весомые отговорки для журналистов по заказу моего предшественника. Спектакли с треньканьем бутылок собственноручно разыгрывал Президент. Место Макина считалось высшей номенклатурой СБ, и занимал его сам генерал-полковник Сухарев... Как же давно это было!

— Ваш текст принят, Иван Алексеевич, — сказал я. — Озвучите его на специальном брифинге — не позднее полудня. И «поселок Завидово» замените на «одну из подмосковных резиденций». Будет солиднее. Пусть журналисты сами гадают, где именно Президент отдал свой голос. Безопасность так безопасность.

Называть Завидово мне абсолютно не хотелось: заподозрив неладное, Анна могла примчаться оттуда в Кремль. Обтекаемая формулировка устраивала меня куда больше. У нас этих подмосковных резиденций — около десятка, не считая бункеров на случай ядерной войны.

Я обговорил с Баландиным последние детали, а затем тактично спровадил его. Чтобы пресс-секретарю жилось веселее, я вручил ему на дорожку немного старых, еще майских, сплетен о школьных двойках президентских внуков. «Неужели и по поведению?» — удивился Иван Алексеевич. «Дергали за косы девочек из класса, — объяснил я. — Только смотрите, как бы журнал «Форбс» не узнал и не раздул сенсации. У них ведь, в Штатах, это уже считается сексуальным домогательством. Там за такие дела могут теперь привлечь уже с девяти лет...»

После ухода пресс-секретаря я сразу же велел Ксении соединить меня с Центральной клинической больницей. Школьные двойки, возникшие в разговоре с Баландиным, напомнили мне о Лелике Гурвиче, министре финансов и бывшем моем соседе по парте. Еще с пятницы мнимый больной Гурвич отлеживался в ЦКБ. Как ему там, страдальцу?

Услышав зуммер, я поднял трубку серенького дежурного аппарата.

— Привет, — сказал я. — Лелик, ты?

— Здравствуйте, Болеслав Янович, — раздалось из трубки. — Это Кукушин на связи. Вы только не волнуйтесь, все в полнейшем порядке...

Академик Кукушин с допотопных времен командовал Центральной клинической больницей. Генсеки приходили и уходили, а неизменный Ульян Кукушин пребывал вовеки.

— Здравствуйте, Ульян Петрович, — ответил я. — Я и не волнуюсь. Мне бы Гурвича к телефону.

— Лучше его пока не тревожить, — мягко попросил Кукушин. — Он отдыхает после операции...

— Операции?! — Я чуть не выронил трубку.

— Непростой был случай, — признался академик. — Но сейчас уже все хорошо. Вы его вовремя сюда направили. Такая разновидность порока сердца обычно плохо диагностируется и не дает симптомов, до самого последнего момента... А теперь с новым сердечным клапаном ваш министр в футбол будет играть!

— Спасибо, хотя навряд ли... — ошеломленно пробормотал я.

Чего-чего, но играть в футбол Лелика Гурвича нельзя было вынудить даже под угрозой отставки.

54. «МСТИТЕЛЬ»

Самый обыкновенный кнопочный электровзрыватель я выбрал как наиболее надежный. Не доверять химии обучил нас еще сержант.

«Усвойте же, чморики, — говорил он, отхлебывая свое адское пойло. — Химии сейчас великий крантец. Единый стандарт отливки мембран екнулся вместе с Союзом нерушимым, и каждая дерьмовая минная фабричонка заимела личные прибамбасы в смысле технологии.