Нет, решил Сперанский. Не врет. Туповатому майору такой складной истории не выдумать.

— И поэтому вы ушли из армии? — прервал молчание литератор.

— Поэтому! — поднял на него глаза Семаго. — И никому не рассказывал поэтому! А в девяносто девятом решился, наконец, и сходил к психоневрологу…

— И что? — заинтересовался писатель.

— И оказалось, что я дурак, — равнодушно сказал Семаго. — Это хорошо известное расстройство — фобия самовнушения. Снимается транквилизаторами, лечится гипнозом. Месяц лечения — и мог продолжать службу.

— Я думаю, это уже не имеет значения, — отозвался Сперанский.

Семаго кивнул.

— Я ничего не потерял, только приобрел. В материальном плане, конечно. А в моральном… Ну да что об этом говорить!

— Нет никакого толку, — согласился Сперанский.

— Может, коньячку на дорожку? — предложил Семаго.

Сперанский счел за лучшее отказаться. Неизвестно, что еще взбредет в голову этому сумасшедшему после очередного стакана.

Оловянные миски с грохотом полетели в общую кучу, приемщик произвел расчет, однако похожий на тюленя дородный мужчина почему-то не торопился покинуть прокуренный ангар. Он переступал с ноги на ногу, мял в руках полученные купюры и как-то странно косился по сторонам.

— Чего еще? — привычно рявкнул на него наглый толстый приемщик. — Авоську забыл?

Стоящие за ним ассистенты — костистые молодые парни в перепачканных синих комбинезонах — синхронно заулыбались.

Мужчина перестал озираться, пожал плечами и произнес заклинание, превращающее нечистых на руку проходимцев в соляные столпы:

— ОБЭП. Контрольная закупка. Вы не пробили чек. Всем оставаться на местах.

В руке, где только что была наличность, появилась бордовая книжица с золотым тиснением на обложке: «МВД России». При виде этой аббревиатуры даже холодное металлическое тулово ангара, казалось, прошила невидимая молния, оставившая в душах приемщиков кровоточащий перфорированный след, словно автоматная очередь. Помощники толстяка, как и положено, окаменели, а сам толстяк, хотя и заметно утратил наглость безграничной власти, но продолжал шевелиться.

— А? Чё? — забормотал он. — Так вот же чек! Вот он!

Приемщик выхватил откуда-то залапанный грязными пальцами конверт и сделал попытку сунуть его в карман дородному мужчине. Тот с неожиданной для его комплекции ловкостью увернулся и обратился к кому-то из посетителей:

— А вас и вас я попрошу остаться в качестве понятых… Никол, у меня порядок, — это он сказал уже в мобильник. — Живо греби, пока не разбежались.

Через минуту к воротам ангара подъехали бортовой «ЗИЛ» и милицейский «уазик», откуда дружно высыпали люди в милицейской форме и боевом камуфляже. Завертелась обычная карусель рутинной обэповской проверки. Троица приемщиков вначале имитировала активность и металась в поисках того, не знаю чего: то ли кассового аппарата, которого здесь, конечно же, отродясь не было, то ли в поисках лицензии и документов на хранящийся в ангаре металлический лом, которых тоже не оказалось, а потом сникла и с унылым видом давала показания, ожидая бухгалтера и хозяина фирмы, приезд которых откладывался на неопределенное время, ибо руководители, как выяснилось, находятся в данный момент на лечении в солнечном Дагестане.

Через двадцать минут картина прояснилась полностью и «ЗИЛ» вкатился прямо в ангар.