– Да… тяжело тебе придется. Может теперь поменяемся?

– И не мечтай

– Я у тебя совета буду спрашивать, клянусь.

– Не надо клясться. Проблема не в советчиках, их тут полно. Проблема в том, что некому эти советы в жизнь воплощать. Вот ты, например

– А что – я?

– Помнишь, межколхозные предприятия. Так ведь и не довели до ума…

– Так там… а откуда знаешь?

– Я тоже в твоей памяти покопался. Так вот, оправданий может быть множество. Но есть люди которые в лепешку – но сделают. А есть те у кого оправдания. Ты – из какой группы?

– Так там знаешь, какое началось. Каждый председатель – он царь и Бог, то что какой-то техникой придется пользоваться по очереди…

– Во! Ты сам на вопрос и ответил. Все в людях. Либо ты можешь организовать людей – убедить, заставить, поменять – или нет. Извини, но ты то как раз – нет. И все последующие исторические события – это как раз показали.

…

– Ладно. Без обид.

А дома меня ждал очередной сюрприз. Рая нашла и притащила домой – Мераба Мамардашвили…

Мераб был ее однокашником, они учились в одной группе – как и Юрий Левада. Но с Левадой мы уже договорились о чем-то, а теперь вопрос был с Мерабом. Который видимо на этот момент является самым авторитетным философом СССР. Антисоветским правда.

Но антисоветскость Мамардашвили – довольно сильно отличается от обычных антисоветчиков. Обычные антисоветчики не любят СССР по бытовым поводам (не выпустили куда-то, не продали машину) или политическим (вторглись в Чехословакию) поводам. Мамардашвили ненавидел СССР потому что он так сильно отличался от выпестованного им образа Европы, старой, еще до Первой мировой – Европы. Он был специалистом по довоенной Вене.

Надо сказать, что я бы согласился с Мерабом по поводу того, что СССР сильно отличается от Европы, от той, старой Европы, и не факт что в лучшую сторону. Вопрос – кто виноват и что делать. Революция совершилась со всей ее кровью, со всеми эксцессами, тут ничего не поделаешь. И той старой Европы, по которой скучает Мамардашвили – нет и ее, ее унесло черной бурей фашизма. Он в своей интеллигентской мечтательности предлагает идти в то место, которого уже давным – давно нет. В Вену, где мужал и набирался ненависти и обид Адольф Гитлер.

Опасности – настоящей, не выдуманной – он не видит в упор. Если все пойдет как пойдет – его родину, Грузию скоро возглавит педераст Звиад Гамсахурдиа, сын знаменитого грузинского писателя Константина Гамсахурдиа. Но проблема будет не в Гамсахурдиа и не в его клевретах – а в том, под какими лозунгами они пойдут к власти сами и поведут толпу. В девяносто втором, один из клевретов Гамсахурдиа, сказочник Гурам Петриашвили выбежит на сцену оперного театра в Тбилиси, где собирались давать "Аиду" Верди и заорет – нам тут не нужны эти ваши русские оперы! Мамардашвили тоже был за независимую Грузию – но ему независимость нужна была для того чтобы Грузия могла обновиться, цивилизоваться по европейским меркам и идти в Европу. Таким как Гамсахурдиа и Петриашвили независимость нужна была для того чтобы подчеркивать и лелеять собственное убожество. Чтобы не сливаться с высокими культурами – неважно, советской ли, европейской ли – а создать свою культурку. Маленькую, приземленную, убогую, но свою. В которой они будут отцами нации, академиками, членами Союза Писателей, чтобы на госсредства издавали их графоманию, чтобы все восхищались их мазней только потому, что она своя, родная.

Потом, много лет спустя – не помню, кто-то из грузинских режиссеров сказал – потеряв русский язык, мы потеряли и грузинскую культуру.