Сафонов честно рассказал, что сам ничего не понимает.

— Видишь, Витек, херня какая… Накануне вечером показалось мне, что за мной хвост. Серая «Тойота-королла» номер… Но если и был хвост, то очень профессиональный. Гарантий дать не могу.

— Раньше ее видел?

— Нет, никогда.

Бочкарев пустых вопросов не задавал, понимая, что Сафонов такой же опер, как и он сам. А способности к анализу у Игоря, пожалуй, еще и получше. Он повертел в толстых пальцах свинцовый «сувенир» и молча вытащил из кармана половинку фотографии в прозрачном полиэтиленовом пакете.

— Знакомое фото?

Сафонов увидел на глянцевой бумаге себя, а на обороте прочитал свою фамилию и адрес. Написано карандашом, неровными печатными буквами. «Левой рукой», — догадался он. Мгновенно стало жарко.

— Откуда она у тебя? — спросил после короткой паузы.

Точно такая фотография была у него дома, только не резаная, целая. И без следов порошка для фиксации «пальцев». Вопрос прозвучал глупо — он и так уже знал, откуда у Бочонка этот снимок.

— Пока ты там смертельно раненный валялся, я по ментовской привычке у покойничков карманы ошмонал. У твоего друга-стекольщика вот это и нашел. Подумал, может тебе пригодится.

То, что Бочкарев утаил от следствия фотографию, было серьезнейшим должностным преступлением. Да и сам обыск трупов тоже. Сафонов понимал, чем рисковал майор уголовного розыска, и был ему благодарен.

— А «пальчики» удалось идентифицировать?

— Ну уж извини, — возмутился Бочонок. — И так скажи спасибо. Знаю только, что держали в руках это фото не менее трех человек. Пригодны для идентификации отпечатки одного. Один из троих, скорее всего, Поляков Андрей Борисович по кликухе Поляк.

— Это кто?

— А это и есть твой друг-стекольщик. Подозревается в исполнении заказных… В розыске, из профессионалов.

Медсестра прокатила каталку по коридору. Бочонок на всякий случай прикрыл бутылку огромной ладонью. — Ну что, есть какие-то идеи? — кивнул он на фотографию.

— Давай еще выпьем, — неопределенно сказал Хитрый Саф.

— О-о, больной идет на поправку. Я вообще-то не про эту идею спросил, но ход твоей мысли одобряю.

Коньяк забулькал в узком горлышке. Выпили еще, Бочкарев закусил ветчиной, Сафонов пожевал яблоко.

— Что еще узнал? — спросил он.

— Только то, что нам с тобой очень крупно повезло. О составе этой группы почти ничего не известно. Ребята из РУОПа только про Поляка намекнули. Сам понимаешь — лишнего не скажут… Ну телись! Кому дорогу перешел?

— Пока не знаю. Но… начинаю догадываться.

— Я адрес поменял. А… что?

— Если бы сегодня не появился, то…

— Ну! — резко перебил Профи. Он уже понял — есть!

— Баранки гну! Пришел. Позавчера… Отдыхал, видите ли, гнида… Я тебе день и ночь названивал…

Профи смахнул со стула макивару и сел. Тяжело заскрипел маятник. Он так долго скучал без работы, что покрылся тонким слоем ржавчины.

— Сегодня… Придет? — Голос звучал напряженно, хрипло.

— Может — придет, может — нет. Он оплатил месячный абонемент, имеет право тренироваться сколько и когда захочет.

— Отлично. Во сколько вечерняя тренировка?

— В семь. Эти дни он появлялся за несколько минут до начала. И пахал до девяти, по полной программе.