Не разбежались… Выдержала Служба проверку жизнью — одна только дама из расследовательского отдела ушла — Элла Коряпина. Она сказала, что работать за бесплатно ей не позволяют принципы. Ее никто не удерживал, хотя она и была неплохим профессионалом. Остальные остались и перебивались случайными заработками, перепадавшими Службе от разных халтур, в то время как Серегин и Повзло носились по городу и пытались найти инвесторов, спонсоров, меценатов, чтобы можно было учредить независимое средство массовой информации. Долгое время у них ничего не получалось. Они оба осунулись, стали угрюмыми и раздраженными и все чаще втайне друг от друга боролись с внутренними сомнениями — а может, не стоит и пытаться? Может, и правда — время не пришло в России для таких журналистских специализированных агентств? Вслух, правда, никто никаких паникерских настроений не высказывал. Все держались. И в конце концов — получилось! Часть денег (и существенную) дали шведы (тут Ларе Тингсон помог, старый приятель Обнорского, еще со времен запуток с «Эгиной»), часть вырвал у «Демократического фонда защиты гласности» Коля Повзло, да и Никита Кудасов (он по-прежнему работал в РУОПе все в той же должности начальника пятнадцатого отдела) помог «сориентироваться» парочке напуганных, но очень богатых бизнесменов… Через Колины связи в городской Администрации удалось по сказочно низкой цене (СМИ положены большие льготы) арендовать хорошее помещение в самом Центре, на улице Зодчего Росси. Хоромы были невелики (пять комнат и коридор), да и состояние их оставляло желать лучшего, но все были все равно счастливы…

Вот так и появилось летом 1998 года в Петербурге Агентство журналистских расследований. Почти сразу же злоязыкие коллеги журналисты прицепили агентству кличку «Золотая пуля», так называлась одна из статей Обнорского, написанная еще в начале 1992 года. Как ни странно, но название прижилось, и даже сами сотрудники агентства называли свою контору «Золотой пулей», конечно не в присутствии Серегина, который страшно злился, Когда слышал это словосочетание. Название-прозвище стало таким популярным в городе, что многие воспринимали его как настоящее.

Работать всем приходилось много и тяжело, но никто не жаловался, постепенно появлялось все больше и больше «клиентов» — то есть покупателей на расследовательские, оперативные и аналитические материалы… Но до самоокупаемости агентству было еще далеко, а деньги, собранные на «запуск», таяли… Чем быстрее росло агентство, тем больше, появлялось разных проблем, и соответственно меньше времени оставалось у Обнорского для чистого журналистского творчества. Андрей административную работу не любил, но куда деваться… Каждую неделю он надеялся, что со следующего понедельника все пойдет немного легче, но понедельник методично разбивал надежды… Так что Андрей имел все основания ненавидеть первый день недели…

Понедельник же 15 февраля 1999 года выдался особенно мерзким. Во-первых, зима заканчивалась, а межсезонье Обнорский не любил. В феврале и марте у него часто болела голова, да и вообще — оттепели начинались, слякоть. Во-вторых, через неделю наступал день выплаты зарплаты сотрудникам, а это означало, что все предстоящие семь дней нужно будет носиться по «клиентам» и выдавливать из них чертовы деньги, с которыми и раньше-то они расставались неохотно, а уж в ситуации обрушивавшегося на страну кризиса тем более ждать энтузиазма в плане выполнения контрактно-долговых обязательств не приходилось. В-третьих, 15 февраля был днем рождения одной небезразличной Андрею дамы, — а он еще никак не определился с подарком и, более того, понимал, что скорее всего на праздничный ужин опоздает и обидит этим именинницу со всеми вытекающими последствиями — со слезами, упреками и всем остальным стандартным женским набором…

…Летучка настроение Обнорскому обгадила окончательно.