– Эй, Палец на Соске! И ты, Щенок! Вам что, нужно особое приглашение?

– Ну и клички, – сказал Медведь. – У вас, ребята, есть, наверное, и детская площадка с деревянными грибками?

Те двое, что пришли с Бубновым Псом, тоже разделись и встали в очередь; когда они отошли, Тим увидел на противоположной стене кожаные куртки, развешанные, словно рыбачьи трофеи. К ним были прикреплены подписи с именами. Они были сняты с изгнанных членов клуба. Чтобы вернуться в клуб или просто остаться в живых, они должны были доказать свое превосходство над другими во время совместных вылазок.

Тим подумал о куртке Чуча Миллана, которую сняли с его тела всего несколько часов назад, и предположил, что «грешники» уничтожают те куртки, которые могут стать вещественными доказательствами. Из всех курток только парочка принадлежала бывшим «грешникам»; косуха Нигера Стива была еле различима.

Тим указал на другую куртку, где красовался пламенеющий череп «грешников»:

– Что, Хлыста тоже убили?

– Нет, старина Хлыст просто вел себя неправильно. Вот его и вытурили.

Тим с Медведем переглянулись. Парень, которого вышвырнули из клуба, мог бы дать полезную информацию.

– За что?

– Что-то ты слишком любопытен, тебе не кажется?

Медведь положил ноги на гроб, и Бубновый Пес скинул их своим ботинком.

– Тебя что, уважению не научили?

Медведь встал перед ним в полный рост. Он был на голову выше Пса. Притрусил Щенок, за ним поспешил Палец на Соске, натягивая на ходу штаны. Геррера вскочил, вслед за ним поднялся Тим. Собралось еще с десяток байкеров; их будто притянуло магнитом. В дверном проеме появилась Энни. Она тяжело дышала и прикрывалась курткой.

Медведь, никого не замечая, продолжал смотреть в глаза Псу.

Вдруг на лестнице послышался цокот каблуков. Появилась женщина в кожаной куртке, с выстриженными перьями каштановыми волосами. Она сказала:

– Дядюшка Пит ждет вас.

Медведь, Тим и Геррера вышли из-за гроба и последовали за женщиной, на куртке которой раскачивалась табличка: «Собственность Дядюшки Пита». На ее левой руке не было мизинца.

Они прошли по темным коридорам второго этажа. Тим чуть не наткнулся на внезапно откуда-то появившуюся девушку. Опустив голову, она прикрывала руками разорванную блузку. Она проскользнула мимо них, перед самым носом у их спутницы, что-то бубня про себя. Спутанные светлые волосы налипли на ее мокрые щеки, под глазом вздулся синяк.

Женщина в кожаной куртке показала на двустворчатую дверь, из которой только что выскочила плачущая девушка.

– Туда.

Троица вошла в просторную комнату – своего рода «люкс». Громадная туша владельца «люкса» высилась на еще более громадной кровати. Рядом с ним лежал пудель; он тихо оскалился на вошедших. Окна были занавешены, и Тиму понадобилось некоторое время, чтобы зрение адаптировалось к полутьме.

Дядюшка Пит прижимал к пухлой руке грязную марлю, делая это с тайным удовлетворением вышедшего на пенсию генерала, который на досуге раскрашивает игрушечные танки. Три глубоких царапины, похожие на след от ногтей, наливались кровью выше его локтя. Простыни на кровати были скомканы; на ковре у его ног виднелась прядь длинных светлых волос.

– Игривая девка. Люблю таких. – Дядюшка убрал марлю и снова приложил к руке, не сводя с нее своих блеклых глаз. Его густая борода, стянутая резинкой, свисала с подбородка, словно канат. – Это вы, что ли, породили тот неподдельный интерес, с которым нас осматривают на улице копы? У нас среди них развелось столько поклонников, что и проехать нельзя.

– Ага, – ответил Тим. – Скорее всего, это мы.