Пассажир был европеец, одетый в демократичные джинсы из синтетической ткани и кремового цвета рубашку с коротким рукавом. Длинный козырек светло-песочного кепи затенял его незагорелое лицо; оголенные выше локтя мускулистые руки уже начали опасно розоветь, сигнализируя о неотвратимой угрозе сильного солнечного ожога. Лет ему было на глаз не меньше сорока пяти и не больше пятидесяти; он был сухопарый, подтянутый, крепкий, с резкими чертами лица и жесткой щеточкой коротко подстриженных рыжеватых усов на верхней губе. По-английски он говорил с заметным акцентом, то и дело замолкая, чтобы вспомнить нужное слово; французским, если верить анкете, он тоже владел, но предпринятая майором попытка заговорить с ним на этом языке, в здешних краях имевшем статус государственного, убедила араба в том, что анкете лучше не верить — по крайней мере, в этом пункте.

— Склоняю голову перед вашей скромностью и целиком разделяю ваше мнение, — сказал Аль-Фахди. — Хотя должен заметить, что так думают немногие. Американец на вашем месте непременно устроил бы скандал.

Пассажир коротко блеснул в его сторону темными стеклами солнцезащитных очков и позволил себе вежливо усмехнуться.

— Полагаю, это стало одной из причин, по которым господин президент заключил контракт не с американцами, а с нами, — сказал он.

— Совершенно верно: одной из, — в свою очередь улыбнулся Аль-Фахди. — И, поверьте, одной из главных. Его превосходительство очень тепло относится к вашей стране и, когда встал вопрос о приглашении зарубежных специалистов, практически не колебался.

Он затормозил, чтобы пропустить переходящее дорогу стадо жирафов. Издав негромкий восхищенный возглас, пассажир принялся упоенно щелкать затвором цифровой фотокамеры, спеша запечатлеть местную экзотику. Воспользовавшись паузой, араб закурил тонкую темную сигару. При этом он подумал, что его пассажир — довольно занятный тип. В принципе, интерес, проявляемый впервые попавшим в Африку европейцем к представителям местной фауны, вполне объясним и ничуть не удивителен. Удивительным майору Аль-Фахди казалось равнодушие, демонстрируемое этим человеком к другим особенностям местного колорита — например, к пулемету, прикрепленному к железной дуге чуть ли не над самой его головой, или к двум чернокожим воякам в полной боевой экипировке, что прямо сейчас сидели у него за спиной на жестких лавках вдоль бортов в задней части кузова. Так же спокойно он отнесся к предложению немедленно, сразу же после прибытия в Лумбаши, даже не заезжая в гостиницу, ознакомиться с фронтом предстоящих работ. Его не удивило, что из всей группы такое предложение получил только он один, и, похоже, ему даже не пришло в голову задаться вопросом, почему с таким предложением обратились именно к нему, специалисту по снабжению, а не к начальнику строительства или кому-то из инженеров.

По всему выходило, что рядом с майором Аль-Фахди в машине сидит либо доверчивый глупец, либо крепкий орешек, с которым надлежит держать ухо востро. Первое в корне противоречило имеющейся у майора информации; второе не мешало бы проверить, но на тщательную, доскональную проверку у араба не было времени. Вернее, времени не было у черномазого клоуна — господина президента, как он себя называл.

Жирафы величаво прошествовали мимо и удалились в направлении темневшей неподалеку рощицы черных акаций. Майор выжал сцепление и передвинул рычаг коробки передач. Пассажир с сожалением опустил камеру и, решив, по всей видимости, последовать примеру араба, сунул в зубы сигарету. Доставая из кармана зажигалку, он заерзал ногами по полу. Там, внизу, что-то звякнуло. Наклонившись, специалист по снабжению поднял с пола стреляную пулеметную гильзу, мельком взглянул на нее и выбросил за борт.