Тр-р-р-р… — мгновенно среагировал наш подранок… (Молодец! Настоящий профи! — Д.К.).

Сумев определить по звуку то место, откуда стреляли (метрах в тридцати от забора), я проделал ряд манипуляций, заставивших противника выпустить в меня остаток «магазина», и вихрем понесся к нему. Одетый в спецназовский камуфляж с «разгрузкой», он лежал в небольшой, засыпанной опавшей хвоей ложбине и лихорадочно менял «магазин». Правая штанина и левый рукав набухли кровью. Раненая рука слушалась плохо, что в значительной степени затрудняло перезарядку автомата. И только поэтому я не получил смертоносную очередь в упор! (Случайно встретившись с ним взглядом, я понял — передо мной спец высшей пробы. Не хуже меня самого.)

Пф-ф — я на бегу выстрелил ему в правое плечо. Но… не «обезручил». Видимо, просчитав подобный расклад, он, невзирая на раны, резко отпрянул в сторону (пуля лишь слегка поцарапала кожу), выхватил боевой нож, но метнуть не успел. Высоко подпрыгнув, я приземлился обеими ступнями ему на туловище. (Именно таким ударом Логачев, помнится, проломил потолок в особняке людоеда Новицкого.) Громко хрустнули сломанные кости. На губах противника показалась кровь, нож выпал из ослабевшей руки. Я уже торжествовал победу — «Живым взял!!! Спецы от таких травм не умирают. По крайней мере сразу. Хватит времени для блицдопроса под „сывороткой“.

И вдруг произошло непредвиденное. Весь перекошенный от боли и ненависти, он прильнул лицом к верхнему кармашку разгрузки и выдернул зубами кольцо от гранаты.

«Все! — мелькнула отрешенная мысль. — Допрыгался, дятел!»

В следующий момент чья-то могучая рука схватила меня за шиворот и словно котенка отшвырнула далеко в сторону.

Бу-у-бух! — оглушительно рванула эфэшка. В воздухе просвистел вихрь осколков, но ни один из них меня не задел.

«Не иначе Васильич подоспел, — поднимаясь на ноги, подумал я. — Больше некому! А сам… стопроцентно погиб, спасая мою никчемную жизнь. Господи!!! Ну почему ТАК?!»

На глаза навернулись слезы. Окружающие деревья окутались мутной пеленой, поплыли, начали раздваиваться. Еще немного, и я бы сорвался, как тогда, после гибели Кости, летом 2006-го, но тут…

— Эй, Дима! Где ты есть?! Живой?! Не раненый?! — прозвучал знакомый встревоженный голос. И спустя секунды передо мной возник Логачев: целый, невредимый, в изодранном, перепачканном костюме.

— Все в порядке, — проглотив комок в горле, отозвался я. — А ты… ты как??!!

Не отвечая на вопрос, полковник внимательно обследовал меня, проверил пульс и, моментально сменив тон, произнес сварливо:

— Эх ты! Недоучка, авантюрист! И башки дурной едва не лишился, и всю малину обгадил. Если бы не твоя идиотская самодеятельность — могли бы взять гада живым. Шансы были пятьдесят на пятьдесят. И вообще, я же подал сигнал — «Действую самостоятельно». Зачем полез поперек батьки в пекло?! Неужто ты настолько тупой?!

Я хоть и имел собственное мнение по данному поводу, предпочел скромно промолчать. Не хотелось препираться с человеком, всего минуту назад, с колоссальным риском для жизни, вырвавшим меня из объятий смерти.

— Ладно. Чего с тебя взять, кроме анализа, — расценив мое молчание на свой лад, смягчился Петр Васильевич. — Пойдем обратно в дом. А ты давай волочи труп, раз уж он по твоей милости образовался. Пускай Альбертыч хоть отпечатки пальцев снимет. Авось пригодятся…

Глава 3

— А поаккуратнее было нельзя?! — спросил Ильин, глядя на брошенное в траву изуродованное тело и на тянущийся к нему длинный кровавый след (я всю дорогу тащил боевика за ноги).