Пассажиры вертели головами. Оживала Дина Борисовна, недоверчиво смотрела в окно. Иногда бросала на спутника недоуменные взгляды: мол, что он тут делает? К своему стыду, Зимин задремал – он не видел в происходящем за окном ничего увлекательного. Когда очнулся, в автобусе ничего не изменилось. Спутница смотрела в окно, о чем-то размышляла. Пассажиры, уставшие от монотонных пейзажей, тихо разговаривали. Кто-то разворачивал обертку, доставал бутерброды.

Слева, за деревьями и возвышенностями, серело Балтийское море. Раньше его не было. Мелькали протоки, водные рукава, опоясанные густыми лесами. По курсу показались портовые краны.

«Долго спим, товарищ майор», – мысленно укорил себя Андрей.

– Нравится? – спросил он у спутницы. Та поморщилась.

– Лучше бы вы не просыпались, так хорошо было… Нравится, дорогой супруг, очень нравится.

– Еще бы, – кивнул Зимин. – Везде хорошо, где не Советский Союз? На мой непросвещенный взгляд, ничего особенного. Та же природа. Архитектура отсутствует – финны ею никогда не интересовались. Строят так, как удобно. Кстати, эти земли когда-то входили в состав Российской империи – это новость вас не шокирует?

– Полагаете, я разбираюсь только в микробах? – Спутница бросила неласковый взгляд. – И чем вы хвалитесь? Финляндия за годы независимости сделала огромный рывок во всех сферах. А мы где топтались, там и топчемся. А то, что ссориться с СССР не хотят, так это предосторожность. Союз накроет финнов, как бык овцу.

Звучал усиленный микрофоном голос Виктора Павловича. Руководитель группы рассказывал про финскую сауну, подводя аудиторию к мысли, что русская баня лучше. Сравнивать было не с чем – финскую баню никто из присутствующих не посещал.

Город Котка оказался небольшим, здания и промышленные объекты теснились вдоль изрезанного побережья. Подступало море – серое, умеренно штормящее. Финская архитектура действительно не блистала – не Прага, не Варшава. И даже не Париж с какой-нибудь Барселоной. Проплывали кварталы невзрачных однотипных строений. Экскурсовод повествовал, что в этих небогатых домах живут малообеспеченные финские трудящиеся.

Автобус вскарабкался на холм, с высоты открылась центральная часть города. Светлые здания по шесть-восемь этажей, гущи деревьев с увядающей листвой. На западе поблескивали воды пролива, за ним до моря простиралась поросшая лесами полоска суши. Портовые сооружения остались сзади, уплотнилась городская застройка.

Водитель сделал остановку у темно-бурой, вознесенной в небо лютеранской церкви. По призыву Виктора Павловича туристы потянулись из автобуса.

Андрей учтиво подал руку Дине, помогая спуститься, они отошли от «Икаруса». В этот момент и царапнуло спину. Андрей застыл, выпустив руку Дины, повернулся – как бы совершенно с иной целью.

Нет смысла разъяснять, на какие категории делятся взгляды, которые ощущает чувствительный человек… Повсюду были туристы, кто-то еще не вышел из автобуса. Грузный кучерявый тип за спиной успел отвести глаза, с поэтической мечтательностью таращился в небо. Стрельнул глазами, взгляды пересеклись, субъект вымученно улыбнулся, неловко бросил что-то в духе, дескать, приветствую вас, товарищ, на недружественной капиталистической земле. Зимин отозвался подобной улыбкой, переключился на Дину, воюющую с застежкой сумочки. Сосед по автобусу вразвалку двинулся дальше, представив на обозрение широкую спину.

– Не расходимся, товарищи, держимся кучно, – призывал Виктор Павлович. – Просьба помнить, что нарушители правил поведения до конца экскурсии будут сидеть в запертом автобусе.

– Ага, а потом на работу придет такая «телега», что не возрадуешься, – проворчал сварщик Алексей со славного Кировского, бывшего Путиловского, завода.