На все вопросы младший брат дал толковые ответы, разве что Ольгу вспоминал долго и о примирении говорил неубедительно, а попросту говоря – врал, как адвокат. Но дядя нынче был миролюбив и ложь предпочел не заметить.

Мартин сделал свежих пельменей, а из холодильника достал вторую ноль семь, потому что был не только культурным и малопьющим, но еще и умным русским человеком. Вот с пельменями уже было плоховато, оставалась одна скудная порция, которую и варить‑то смешно. Но и дядя, и Женька уже наелись и пельменей больше не требовали, вполне удовлетворившись «Русским стандартом», малосольными огурчиками и тонко нарезанным копченым мясом. Сам Мартин от разговора почти отстранился, но с удовольствием слушал Женькин треп и дядины реплики, поражающие ехидством и тем чувством юмора, которое возникает у неглупых старых людей после выхода на пенсию.

Когда время приблизилось к полуночи, дядя утомился и стал собираться. От предложения переночевать у Мартина он решительно отказался, от провожатых – тоже, вызывать такси не стал принципиально, сказав, что пройдет пятьдесят метров до перекрестка и поймает попутную машину там, изрядно сэкономив. Мартин попробовал было спорить, но потом сообразил, что у перекрестка должен еще дежурить милицейский наряд, который, заметив подвыпившего пенсионера, конечно же, усадит его в такси и строго накажет водителю доставить старика до подъезда. Поэтому Мартин успокоился и, распрощавшись с дядей, достал из холодильника маленькую, ноль пять, бутылочку водки – ведь был он не просто культурным и умным русским человеком, но еще и отличался ленцой, заставляющей делать запасы продуктов первой необходимости. Но брат показал ему коробку хороших сигар и резонно заметил, что к ним требуется иной аккомпанемент.

Так что через десять минут, покидав в посудомойку грязные тарелки, братья уселись в гостиной с тяжелыми широкими стаканами «Гленморанджа», пятнадцать лет выдержанного в бочках из‑под мадеры, и раскурили сигары под музыку любимого обоими «Пикника».

«Пикник» пел о том, что из кого‑то, сразу видно, выйдет толк, поскольку он большой знаток веселящего газа. Мартин не разделял столь простых диагностических методов, но ногой в мягком тапке в такт музыке покачивал, а на словах «это счастье одному из ста» даже начал тихонько подпевать.

– Март, чем ты сейчас занимаешься? – спросил брат, водя сигарой, будто пытаясь оставить в воздухе дымные письмена.

– Всякой фигней, – признался Мартин. Брат, единственный из семьи, знал о роде его занятий, но в детали они вдавались редко – разве что забавные и никому не опасные истории порой обсуждали.

– Ты ведешь какое‑то серьезное дело? – не унимался брат.

– Заканчиваю, – сказал Мартин. – Почти закончил. Ничего серьезного. Девчонка убежала из дома и нелепо погибла на чужой планете.

– А что осталось незаконченным? – продолжал Женька. Подумав, Мартин решил, что особого вреда от сказанного не будет.

– Девочка кое‑что успела мне сообщить. Говорить уже не могла… жестовым туристическим. Скорее всего это пустышка, но я решил проверить до конца. Не хочется идти к ее родителям, пока не будет полной ясности.

– Меня расспрашивали о тебе, – сказал брат. – Один человек… вроде бы случайная беседа… но так получилось, что я про него кое‑что знаю. Он работает в органах.

– Мент? – без особого удивления спросил Мартин. За Эрнесто Полушкиным вполне могли поглядывать правоохранительные структуры.

– Госбезопасность.

– Да что им от меня надо? – возмутился Мартин. – Оброк я плачу, шпионажем не занимаюсь, если что‑то интересное встречаю – докладываю!

Оброком Мартин называл придуманные истории, которые предположительно могли понравиться ключникам.