– Рискованно.

– Тогда продолжай платить.

– А если…

– Я за свою шкуру не трясусь, к тому же я твой должник. Рано или поздно, Гений меня все равно достанет, лучше, конечно, я его, чем он меня, но тут уж как карта ляжет.

– Тогда до встречи.

Старик не находил себе места, метался из угла в угол.

– Ты рехнулся, Антон. Миллион! Мы еще сто тысяч не обернули. Неделю ждать, не меньше.

– Подождем, не к спеху. В сейфе осталось два миллиона. Один беру я, второй – ты, Семеныч. Ведь ты можешь дать его под пятьдесят процентов. Пусть не на неделю, а на полгода. Первый миллион вернут, сдадим его под пятьдесят процентов. Через полгода мы вернем все деньги. Следствие стоит на месте, успеем.

– Ну черт с тобой, сегодня у меня последний рабочий день, все шишки на твою голову посыпят-ся. Я сдал тебе хранилище и больше я ни за одну копейку не отвечаю.

– Ну и зануда ты, Семеныч. Речь идет о жизни и смерти, о чем тут думать! Бери свой портфель, идем в хранилище.

Антон шел напролом. У него не было выбора. Руденко сдался.

Спустя два часа старик подошел к машине преемника и поставил на заднее сиденье свой портфель. Захлопнув дверцу, он поковылял на автобусную остановку с пакетом, из которого торчал батон-багет, а на дне лежал еще один миллион. Все. Сейф опустел! Знал бы Вербицкий, как используют следственную улику! Где она, надежность? Нет ее в этом мире.

Валек оказался прав на все сто. Погоняв Антона по городу, Никита приказал ему ехать к развилке.

Снова затрещал мобильник.

– Видишь развалины фабрики на холме?

– Вижу, – ответил Антон.

– Подъезжай к северным воротам, там табличка еще сохранилась. Проедешь прямо, упрешься в стену и остановишься. Выходи из машины с деньгами и стой на месте.

Он делал так, как приказывал Кочергин. Гордеев рисковал сдохнуть на развалинах фабрики, отдав убийце последние деньги, да и те не свои, а ворованные. Во что он превратился? Мог ли майор представить себя месяц назад в роли пособника самого гнусного преступника? Всю сознательную жизнь он положил на борьбу с подобными типами, а теперь плясал под их дудку.

Темнело. Фабрика не освещалась. Он въехал в ворота и оказался в узком коридоре между двумя зданиями. Тут даже не развернешься. Антон включил фары. Стены с разбитыми окнами выглядели зловеще. Кочергин мог вынырнуть с любой стороны.

Взяв портфель с заднего сиденья, Гордеев вышел из машины и остановился в трех метрах от багажника. Стало совсем темно. Задние огни освещали асфальт. Антон стоял в этом световом пятне.

– Снимай пальто! – послышался голос, но отраженное эхо мешало понять, откуда исходит звук.

Антон снял пальто.

– Бросай на землю, а сверху шляпу. Он так и сделал.

– Теперь пиджак.

Антон остался в одной рубашке, холодный ветер пронизывал его насквозь. Пальто легло удобно, микрофоном кверху, и Валек мог все слышать.

В освещенное пространство вошел кавказец и ощупал Антона, хотя и без того было понятно, что никакого оружия у него нет. «Осторожничают, значит, боятся, – подумал Валек. – А если так, то, получив деньги, „дойную корову“ должны прикончить.

Никита действительно не рассчитывал на третий заход, он реально смотрел на вещи, знал, где Антон берет деньги.

Кавказец открыл портфель.

– Порядок! – крикнул он в темноту. С другой стороны появился Гений.

– Молодец, Антон! Я в тебе не сомневался. Ты смелый мужик. Я бы в западню не пошел.

– А мне терять нечего.

Ни у кого из них оружия не было. Странно. Кочергин не входил в разряд легкомысленных, все просчитывал и продумывал заранее.