— Вы совершенно правы, Наденька. У нас с нею действительно договорная основа, и я держу ухо востро. Она мне оказывает довольно много услуг — помогает по хозяйству и еще кое-какие мелочи. Я рада, что у вас верный глаз. А что вы думаете о характере вон той юной особы? Вот этой, в пикантных коротких штанишках.

И мы с увлечением принялись рассуждать о том, каков, по нашему мнению, тот или иной человек, причем, как ни странно, разногласий у нас почти не возникало. После первой прогулки последовала вторая. Я стала почти ежедневно забегать к своей новой знакомой на чай, тем более, что родители мои в конце апреля уехали в деревню, где лет двадцать назад по дешевке приобрели небольшую развалюху. Эту развалюху (точнее, окружающий ее сад) они любят до самозабвения и готовы проводить там по полгода.

Глава 3

Софья Александровна рассказала мне кое-что о себе. Муж ее ушел в лучший мир больше двадцати лет назад — впрочем, в почтенном возрасте семидесяти двух. У них была единственная дочь, умершая совсем недавно. После ее смерти отношения с внучкой, к сожалению, серьезно разладились.

— Бедная Люба, увы, характером не в нашу породу. Она легко поддается влиянию и не склонна заглядывать вперед. В восемнадцать лет она совершила мезальянс, и это испортило ей жизнь.

Я удивилась:

— И что вы считаете мезальянсом? Вас не устроило происхождение жениха?

— Дело не только в происхождении. В конце концов, многие выходцы из простой среды прославили Россию своими талантами. Сергей же никогда не поднимется над своей средой. Наоборот. Клерк в заштатном конструкторском бюро — вершина его карьеры. Впрочем, и это не главное. Уровень его эмоциональных и интеллектуальных возможностей очень низок, и диплом о высшем образовании ничего тут не изменил. Зато уровень притязаний превосходит все пределы. Поэтому Сергей убежден, что все его недооценивают и все перед ним виноваты.

— То есть ворчит с утра до ночи? — уточнила я.

— Именно так. Больше всего, разумеется, достается Любе, поскольку она под рукой. Все, что она делает, подвергается критике. Если бы у него была другая жена, он бы, как ему мнится, добился большего. И если б у него были другие коллеги… и другие соседи… и вообще мир вокруг был другим. При этом его мышление абсолютно неконструктивно. Ему никогда не придет в голову задуматься, что за невозможностью изменить мир остается спланировать собственное поведение так, чтобы добиться желаемого. Или, в крайнем случае, попытаться изменить свои желания. Время от времени он напивается, однако даже это не приносит ему радости. Он становится более агрессивным и без умолку перечисляет якобы нанесенные ему обиды. Кроме того, он патологически скуп. Сочетание жадности и глупости представляется мне одним из самых неприятных. В такой атмосфере Люба живет уже десять лет. Трудно было бы надеяться, что это не изменит ее к худшему.

— А почему бы ей от него не уйти? Тридцать лет — совсем не много для женщины. К тому же она поддается влиянию, да? Значит, и вашему тоже.

— Вы правы, Наденька, но я дала слово Вере. Вера — моя дочь. Видите ли, в свое время я позволила себе вмешаться в ее личную жизнь. Я по-прежнему считаю, что от этого она стала только счастливее, однако не могу не признать свою неправоту. Она стала счастливее, но неудовлетвореннее. Человек сам выбирает, какие совершить ошибки, и мешать ему не следует даже для его пользы. Любовь к дочери ослепила меня. И я пообещала Вере, что с Любой такого не повторится. Поэтому я держу нейтралитет. В результате я вижусь с Любой, помогаю ей материально, но духовной близости у нас нет. А Сергея стараюсь избегать. К тому же он слишком явно дает понять, что я зажилась на свете.