На ночной дороге в чистом поле фургон с ревом обошел подержанный полногабаритный седан. Никита открыл глаза, уставился в окно, но увидел лишь хвост пролетающей «кометы». Седан вильнул, подрезая фургон, водитель от неожиданности вывернул баранку. Громоздкий минивэн вылетел на обочину, сполз в канаву водостока, накренившись на правый борт. Затрещал ломающийся бампер, заклинило колеса. Пассажиры покатились к борту, не успев ничего сообразить. Никита зацепился ногой за ножку стоящего впереди сиденья, схватил скованными руками подголовник. Агенты возмущались и негодовали, образовался клубок. Кто-то сильно ушиб плечо. Из седана выскочила взбешенная женщина в маске, бросилась к водительской двери фургона. Водитель оказался единственным, кто в этой ситуации мог покинуть автомобиль. Он распахнул дверцу, взбешенная «амазонка» схватила его за руку, выдернула из кресла. Бедняга с воплем повалился под колеса. Получил звонкую затрещину, вырубившую его, и пистолет из заплечной кобуры перекочевал в хрупкую женскую длань.

– Буду стрелять! – закричала «амазонка» по-французски, перепрыгивая канаву, выругалась на каком-то незнакомом языке.

Она держала стойку, сжимала рукоятку обеими руками. Это было что-то эпичное, Платов не верил своим глазам. Анна оказалась не из тех, кто бросает своих. Она не зря предупреждала – дважды надавила на спусковой крючок, когда кто-то из конвойных потянулся за стволом. Пули разнесли стекло, пассажиров забрызгало осколками.

– Выбираться по одному! – скомандовала дама. – Жить хотите – выполняйте! Увижу что-то не то, стреляю на поражение! Вперед, господа, вперед! Медленно выползаем, оружие и средства связи бросаем на дорогу, а сами – в поле, в шеренгу становись и руки за голову! Первый – пошел!

Агенты выбирались на четвереньках из накренившейся машины, выполняли полученные указания. Баба явно была не в себе, а жизнь – одна. И прожить ее надо так, чтобы не было больно. Они стояли в поле, задрав руки, уныло глазели на одинокую (и изначально безоружную) девицу, справившуюся с четырьмя мужиками. Никита вылез последним, пошутил:

– Мне тоже в поле?

– Тебе не надо, – помотала головой Анна. – Собери все, что валяется на дороге, и брось в багажник. Эй, господа, у кого ключи от наручников? Бросайте же!

Прежде чем сесть за руль, она дважды выстрелила по колесам фургона. Может, и не стоило, машина прочно застряла в кювете. Агенты спецслужбы, оставшиеся без оружия, средств связи и передвижения, уныло смотрели, как уходит седан…

На втором километре Анна свернула на примыкающую дорогу, замелькали перелески. Покосилась на спутника:

– Что?

– Ничего, – улыбнулся Никита. – Боюсь задать вопрос…

– Вот и не задавай, – огрызнулась Анна. – Не волнуйся, я никого не убила.

– Спасибо, – сказал Никита.

– За что? А, за это… Не стоит благодарности, кушай с булочкой, товарищ майор. Давай помолчим, мне надо сосредоточиться.

Дальнейшие четверть часа они безмолвствовали. Бежали за окном деревенские пейзажи. Потом опять была трасса – уже параллельная, мимо проносились населенные пункты с устремленными в небо шпилями церквей. Полученная фора заканчивалась, пора было прятаться. Анна спешила убраться подальше. Проехала спящую деревню, мостик через звенящую речушку, заехала в сарай заброшенного фермерского хозяйства. У сарая не было ни окон, ни дверей, а также двух стен, что и позволило заехать. Хозяйство давно разорилось, не выдержав жестокой конкуренции. «Было бы колхозом, никогда бы не разорилось», – подумал Платов.