Супер. Так я буду чувствовать себя не такой чертовски голой, это точно.

Это так странно — стоять вот так вместе перед зеркалом, Джулс позади, и мы обе смотрим на мое отражение. Между нами есть очевидные различия. Во-первых, у нас совершенно разные фигуры, и у меня нос изящнее — мамин нос, — а у Джулс волосы лучше моих, такие густые и блестящие. Но когда мы стоим вот так, я вижу, что мы похожи больше, чем может показаться с первого взгляда. Форма лиц у нас обеих мамина. Сразу видно, что мы сестры, или почти сразу.

Интересно, замечает ли это Джулс, это сходство между нами. У нее такое странное и напряженное выражение лица.

— Ох, Оливия, — вздыхает она. А потом — я вижу, как это происходит в зеркале перед нами, до того, как чувствую, — она тянется и берет мою руку. Я застываю. На Джулс это совсем не похоже: она не очень-то любит физический контакт и проявление эмоций.

— Слушай, — говорит она, — я знаю, что мы не всегда ладим. Но я правда горжусь, что ты моя подружка невесты. Ты ведь это знаешь, правда?

— Да, — отвечаю я. Но это похоже на какое-то карканье.

Джулс сжимает мою руку — для нее это словно горячее объятие.

— Мама сказала, что ты рассталась с тем парнем? Знаешь, Оливия, в твоем возрасте это похоже на конец света. Но потом ты встретишь того, кто правда тебе подойдет, и почувствуешь разницу. Это как мы с Уиллом…

— Все в порядке, — заверяю я. — Все хорошо.

Ложь. Я не хочу говорить об этом ни с кем. Особенно с Джулс. Уж она точно не поймет, если я ей скажу, что не могу вспомнить, зачем я вообще когда-то красилась, надевала красивое нижнее белье, покупала новую одежду или ходила стричься. Как будто все это делал кто-то другой.

Внезапно я чувствую себя очень странно. Что-то вроде обморока и тошноты. Я слегка покачиваюсь, и Джулс ловит меня, ее руки крепко сжимают мои плечи.

— Все хорошо, — повторяю я до того, как она спросит, что со мной. Я наклоняюсь и расстегиваю дорогущие серые шелковые туфли, которые Джулс мне выбрала. Из-за украшенных пряжек это занимает целую вечность, потому что мои руки вдруг стали неуклюжими и непослушными. Затем я стягиваю платье через голову так резко, что Джулс резко вдыхает, будто думает, что оно может порваться. Я не воспользовалась ее перчатками.

— Оливия! — возмущается она. — Что за чертовщина с тобой творится?

— Прости, — отвечаю я. Но шевелится только мой рот, никаких звуков из него так и не выходит.

— Слушай, — говорит она, — только на пару дней ты можешь хотя бы попытаться, хорошо? Это моя свадьба, Ливви. Я так старалась, чтобы она была идеальной. Я купила тебе это платье, и я хочу, чтобы ты его надела, потому что ты мне там нужна как подружка невесты. Для меня это важно. И для тебя это тоже должно быть важно. Разве ты этого не чувствуешь?

Я киваю.

— Да. Да, чувствую, — а потом, потому что мне кажется, что она ждет продолжения, я добавляю. — Все в порядке. Я не знаю, что… что на меня нашло. Теперь я в норме.

Ложь.

Джулс. Невеста

Я толкаю дверь в мамину комнату и оказываюсь в облаке духов «Шалимар», возможно, с примесью сигаретного дыма. Надеюсь, здесь она не курила. Мама сидит перед зеркалом в своем шелковом кимоно, деловито очерчивая губы своим фирменным ярко-красным цветом.

— Боже мой, какое убийственное выражение лица. Чего ты хочешь, дорогая?

Дорогая.