«Неудивительно, — подумал он, поднимаясь в детскую, — что образованные женщины вроде мисс Уэсткотт находят привлекательными лозунги Женского социально-политического союза». Забитые, не имеющие возможности хоть сколько-нибудь изменить свою жизнь, они надеются, что право голоса позволит им как-то повлиять на условия их работы. Эта мысль была совершенно новой и неожиданной для него. До того как он посетил сегодня сестер Дункан, подобные мысли не нарушали его восприятия общественного устройства мира, в котором он жил. Макс невесело усмехнулся, подумав, что внезапным решением посетить детскую он целиком обязан Констанции Дункан.

Дверь была открыта, и он смог рассмотреть, что там происходило. Маленькая девочка, с волосами, забранными в хвостики и торчащими в обе стороны, стояла возле перевернутого стула посреди комнаты с ярко окрашенными стенами. Ее лицо было налито кровью, глаза закатились, и было видно, что она нарочно задерживает дыхание. Измученного вида женщина лет тридцати стояла рядом и смотрела на нее с бессильным раздражением. Эта женщина, помогавшая няне Бакстер, воспитавшей Макса и его сестру и сейчас слишком старой, чтобы активно ухаживать за детьми, нервно сжимала руки и бормотала:

— Дышите же, мисс Пэмми, дышите!

Макс подхватил девочку и высоко поднял ее на вытянутых руках. От удивления она с шумом втянула в себя воздух, и ее глаза приняли нормальное выражение. Он заметил, что она не пролила ни слезинки. Он держал ее до тех пор, пока цвет лица девочки не приобрел естественный оттенок, после чего от опять поставил на пол.

— Похоже, у тебя что-то случилось, Пэмми, — заметил он.

Племянница на какое-то время, казалось, лишилась дара речи. Она только глазела на него, засунув в рот большой палец.

— Прошу простить, если мы вас побеспокоили, мистер Энсор, — извинилась гувернантка. Она отвела со лба прядь волос, выбившуюся из прически. — Не было никакой необходимости поднимать скандал. Пэмми не хотела есть тост с маслом, и я сразу же забрала его, но она все равно… — Женщина пожала плечами, и в этом жесте отразились безысходность и отчаяние.

Макс внимательно посмотрел на девочку.

— Наверное, это очень разочаровывает, когда противник сдается при первых признаках сопротивления, — заметил он. — Хороший скандал очень полезен для того, чтобы выяснить границы дозволенного. Но когда таких границ нет, что остается ребенку?

В серых глазах Амелии Уэсткотт мелькнула признательность.

— Леди Грэм не поощряет никаких ограничений.

— Я так и понял. Несчастный ребенок, — он улыбнулся, — и несчастная воспитательница. Я глубоко сочувствую вам, мадам.

— Благодарю вас, сэр. — Легкий румянец тронул ее бледные щеки. — Кажется, сегодня продолжения уже не будет. Обычно ее хватает только на один скандал за вечер.

Макс неодобрительно покачал головой!

— Я поговорю со своим зятем.

Она внезапно шагнула к нему:

— О нет, мистер Энсор! Вы очень добры, но я не хотела бы, чтобы леди Грэм думала, будто я жалуюсь на Пэмми.

Он раздраженно хлопнул сложенными перчатками о ладонь. Ради собственного удобства и чтобы не огорчать дочь, Летиция могла смириться с гувернанткой, имеющей подозрительные политические взгляды. Но она не потерпит и намека на критику в адрес ребенка ни от кого, особенно от людей, находившихся у нее в услужении. Кроме того, в глубине души он был уверен, что разговор с Берти ни к чему не приведет.