|
— Ну а теперь, доктор Дойл, поклянитесь, что вы никогда и никому до конца дней своих не расскажете о том, свидетелем чего вы были. — Клянусь, ваше величество. — Ни слова о нашем общем друге и моей дружбе с ним. Я настаиваю… — Клянусь. Клянусь жизнью. Королева была, по-видимому, удовлетворена искренностью Дойла. Он понял, что аудиенция окончена. — Я считаю вас выдающимся человеком, доктор Дойл. — Вы слишком добры, ваше величество. Королева встала. Дойл вскочил со своего места и протянул ей руку, тут же испугавшись, что совершил бестактность. Однако королева, мило улыбнувшись, крепко пожала протянутую руку. — Мы будем держать вас в поле зрения, доктор Дойл. И если понадобится, непременно призовем вас снова. Помните об этом. — Обещаю, что не разочарую вас, ваше величество. — Уверена, что не разочаруете. Королева Виктория снова одарила его ослепительной улыбкой и направилась к выходу. Не успела она сделать и двух шагов, как в дверях — словно по мановению волшебной палочки — появился Понсонби. — Осмелюсь спросить, ваше величество… — сказал вдруг Дойл. Королева остановилась и пристально посмотрела на него. — Наш общий друг… не сообщил ли он вашему величеству, куда он отправился?.. Дойл запнулся, испугавшись, что переступил черту дозволенного. — Мы всегда предоставляли нашему другу полную свободу действий, — внушительно проговорила королева, подкрепив слова красноречивым взглядом. Дойл покраснел от смущения. Королева покинула гостиную, сопровождаемая Понсонби, следовавшим за ней на почтительном расстоянии. Понсонби вернулся через несколько минут и провел Дойла по коридорам Букингемского дворца к выходу. Распахнув дверь, он протянул Дойлу маленький сверток. — Примите с благодарностью от ее величества, — проговорил он с поклоном. Раскланявшись с секретарем, Дойл сел в ожидавший его экипаж и вернулся в гостиницу. В номере он развернул сверток. В нем была черная блестящая авторучка — необыкновенно красивая и легкая. Глава 20 БРАТЬЯ Дойл прожил в гостинице «Мелвин» еще три дня. По утрам от нечего делать он бродил по магазинам, покупая кое-какие мелочи для своего будущего жилища. Он постоянно спрашивал сам себя: что ему на самом деле нужно? Все эти дни по вечерам он писал Эйлин, надеясь, что когда-нибудь сможет отправить ей эти письма. В последний день своего пребывания в Лондоне он неожиданно получил письмо. Конверт был очень знакомый: кремового цвета, из тонкой дорогой бумаги. Письмо было написано тем же четким женским почерком, что и полученная им когда-то записка. Мой дорогой Артур! В то время, когда вы получите это письмо, я буду за пределами Англии. Я надеюсь, что когда-нибудь вы простите меня за то, что я ушла, не попрощавшись, и за то, что уезжаю, не повидавшись с вами. В момент нашей встречи сердце мое было разбито горем; дальнейшее было столь ужасным, что я не могла позволить себе ни страдать, ни печалиться. И только теперь я могу по-настоящему выплакаться и облегчить свою душу. |
