Плохо, очень плохо было то, что в этом странном безымянном подземелье, похожем на перевернутый замок, двери были препятствием для звука. Абсолютным. Несмотря на щели, из которых щедро (и полностью безопасно для лепнины, факелов, деревянных панелей и паркета) пёрли клубы пара, я не смог услышать ни единого звука, пока не распахнул огромные створки, резко потянув их на себя. Ну слишком легко подались громадины, да.

А распахнув, посмотрел.

В лицо мне ударили почти упругие клубы пара и море звуков. Знакомых… очень знакомых звуков, поэтому, в целом, к моменту, когда пар слегка рассеялся, я был готов к зрелищу, что должно было предстать перед моими глазами. Да, масштабы, конечно, у него, у этого зрелища, должны были быть просто офигеть какие, но дело же только в этом? Что можно страшного увидеть в бане?

Однако, готов я не был. Категорически.

– Мужики…, – промямлил я растерянно, глядя на творящееся передо мной, – Девушки… Вы… чего? Вы… зачем?! Почему?!!

Последнее вырвалось криком прямо из души. И даже отвлекло некоторых от того, чем они были заняты. Несколько ближайших ко мне разумных, а то и их групп, с ленивым легким удивлением бросили на меня пару взглядов.

– Головой ударился, что ли? – лениво бросил мне голый и очень мускулистый орк с слегка фиолетовой кожей и светящимися глазами. А главное – с незанятым ртом… Он фыркнул, затем гоготнул, не прерывая своего занятия, а потом соизволил добавить, – У нас же неделя Единства!

– Гомосекства! – не выдержав, рявкнул я, захлопывая двери назад, а затем, сжав до деформации стальные ручки, прислонился к ним лбом, начав вентилировать легкие. Позади раздавались любопытствующие звуки девушек, на фоне которых выделялись мучительные стоны существа, явно содержащегося в неволе и с заткнутым ртом. Обернувшись, я выдохнул, увидев отрадную картину – Матильду, подхваченную под пузо что то понявшей Рюукой. Блондинка, обряженная в похабное нижнее белье, рвалась ко мне, то есть к дверям, шуровала перед собой ручками, лягалась ножками, а на лице у нее были написаны сплошь низкие чувства и великий интерес.

– Вот так её и держи! – попросил я слезно кицуне, а затем слабым голосом воззвал к той, которая могла… могла бы справиться с тем, что за дверьми. Так, как это нужно было сделать, – Саяка, милая… иди сюда. Да не бойся, просто иди сюда. Их нужно сжечь. Немедленно. Всех!

– Вот так просто? – подняла брови слегка заинтригованная мудрица, подходя все смелее и смелее.

– Да да, – тут же закивал я, – Открываю дверь, заслоняю щитом, а ты жжешь. Вот прямо всех!

– А поговорить? – подняла брови Тами.

– С ними? Не о чем! – отрезал я, приоткрывая двери так, чтобы волшебница смогла запулить внутрь огненное заклинание.

Всё кончилось довольно быстро, благо бани хоть и были размером с трехэтажный стадион, но крики разглядевших нашу чуждую подземелью натуру извращенцев быстренько собрали остальных у входа, а дальше пошло как по нотам – снова был некто, догадавшийся, что, откинув копыта, они потеряют память, и… в общем то всё. Огонь мудрицы, подбадриваемый моим «пламенем страсти», поставил большую жирную точку на плохих и развращенных обитателях этого этажа. Даже на боссе, которым оказался тот самый орк по имени Идао Кундо. Он, бедолага, и долбился в щит дольше всех, так как занял единственную удобную позицию для долбления чуть ли не с самого начала. Я же, видевший его долбление до этого момента, бдил и не пущал его к нам с особым рвением.

– Какая же гадость…, – устало и с отвращением выдохнул я, глядя на слегка опаленное помещение храма чистоты, блаженства и порядка, многократно опороченное местными стражами порядка, которые оказались вовсе не полицией нравов.