Пока…

– Твою жеж мать! – рявкнул я, наблюдая, как короткая мини юбка горничной скрывается в двери напротив еще до того, как Саяка успела повесить свою «метель» на зал. Упустили! А Хаято предупреждал, что слуги с первого этажа на третьем выполняют особую функцию – они не нападают, а поднимают тревогу, убегая в другие залы!

Вот теперь нам пришлось жарко!

Проблема в полный рост встала сразу – непредсказуемость! Там, где стражники, несмотря на своих волшебниц, просто не могли ничего сделать, долбясь ко мне в щит, местные кидались площадными заклинаниями и проклятиями с самыми разными эффектами настолько плотно, что мне, стоящему в дверях и держащему на себе физические удары, сразу стало очень кисло.

Причем буквально!

Привкус кислой тухлятины во рту, шевелящиеся волосы, противно дергающие кожу, да и та цвет сменила на непотребный, повылезали прыщи, глаза слезятся, ноги трясутся, характеристики понизились (пусть и немного!), ты стоишь, ругаясь простым человеческим матом и отбивая щитом удары министра здравоохранения, здорового кряжистого гнома, восторженно орущего что то вроде «убьем их всех!», «соберись, братва!», «ни шагу назад!». Причем удары выполнялись молотком, напоминающим помесь терапевтического и кувалды!

Но ладно я, у которого к разной дряни вкачано сопротивлений почти под крышечку, а как досталось девчонкам? Особенно с прыщами и особенно на гоблинской мордашке!

Начав вздрагивать от «ужасных куплетов» злой как триста тридцать три собаки Мимики, я подумал, что день уже хуже стать не может, но тут Саяка метнула свой горшок…

Нет, метнула она его хорошо. Тактически грамотно метнула так, что поднявшееся облако фиолетового дыма меня, стоящего у дверей не зацепило, тут вопросов никаких. Проблема была в том, что уже до некоторых, переживших заклинания той же самой Саяки, начало доходить, что их убивают, а ведь это же хорошо, да? Очень хорошо! Скоро всем должно было стать хорошо, и им, и нам!

А тут горшок. Великая, мать её, Кишечная Бомба.

– Саяка!! – отчаянно взвыл я, чувствуя, как удары по щиту становятся тверже и сильнее, – Дура! Им тысячи лет! Думаешь, они не знают, что такое – срать прилюдно?!!

– Знаем!! – прогрохотал трамбующий меня министр здравоохранения, – Так что познайте отчаяние!! «Блеск одиноких холмов!»

– Ха, мазила! – раздраженно крикнул я, страдая от множества разных мелких пакостей и не ощущая какого то дополнительного изменения в организме, – На ка! «Пылающий взмах»!

Вот его гном не пережил, правда, почему то падал с улыбкой, полной не только блаженства, но еще и нескрываемого ехидства. А вот к чему он так поганенько улыбался, я узнал приблизительно через минуту, продолжая самоотверженно рубиться с поступающими и поступающими работниками монстрячьей номенклатуры. Только вот, почему то, один. Безо всякой помощи из зала за спиной. Позади была тишина и шиш с маслом магической поддержки.

– Эй! – повернул я голову к замолкшим девчонкам, – Вы чег…

Ой…

– Мач…, – низко и очень угрожающе прошипела Руюка, – Уйди…

– Но я же защищаю…, – нервно пробормотал я, уже планируя отпрыгнуть куда подальше.

– Хватит их защищать! – глаза Лилит метали молнии, громы и обещание скорого жестокого геноцида.