- Машина времени, - снова прозвучал в моем сознании голос Джона, - что-то вроде автомобиля, который ты отправляешь в путь по коридорам времени. Теоретически такого быть не может. Мы занимаемся темпоральным переносом. Мозг человека в состоянии. ну, можно сказать и так: он в состоянии проникнуть сквозь время. Точнее, не он сам, а субатомные частицы. И если речь идет о достаточно развитом интеллекте, их реально увидеть и, полагаю, использовать. Если два сознания достаточно похожи друг на друга, они могут войти в резонанс и путешествовать во времени.

- А ты знаешь, как установить такой контроль?

- Думаю, да. Должен сказать, что мозг каждого человека каким-то образом входит в контакт с сознанием других людей; возможно, это и является объяснением наших снов, ощущения deja vu, неожиданного вдохновения и тому подобных вещей. Однако настоящий перенос, когда два определенных сознания входят в состояние резонанса друг с другом, - задача, требующая для своего решения серьезных усилий.

Я был одним из сотни человек, которые принимали участие в экспериментах. Не имело никакого смысла проверять идеи Сильвы на животных. Только человеческий мозг создает достаточно сильное поле. Возможно, еще дельфины, но как, скажите на милость, вы бы стали с ними работать?

- Почти все сумели добиться резонанса, который можно зафиксировать, - произнес Джон. - Вот ты, например, установил довольно прочную связь в одном определенном направлении.

- С кем? - с интересом спросил я.

- Это невозможно сказать, Герб, - ответил он, - и мы не совсем уверены, насколько точно определили время и место, но нам кажется, что твое сознание вошло в резонанс с кем-то, жившим в Лондоне в 1871 году.

- В Лондоне, в 1871 году?

- Да. Мы не можем проверить это наверняка, пока кто-нибудь не согласится подвергнуться темпоральному переносу. Честно говоря, я сомневаюсь, что нам удастся найти желающих.

- Я готов, - ответил я.

Мне понадобилось достаточно много времени, чтобы убедить его в том, что я не шучу. Мы были старинными друзьями, и он знал о том, как интересовала меня тайна «Г и С», но, боюсь, Джон не до конца понимал, в какой степени я был в ее власти.

А вот Мэри понимала! Она была в восторге.

- Ты представляешь, какая это удача, - сказал я ей. - Ведь «Теспис» поставили в Лондоне в 1871 году. Если бы я неожиданно оказался там в это самое время, я смог бы послушать ее, смог бы.

Эта мысль захватила меня. «Теспис» - первая из четырнадцати оперетт Гилберта и Салливана, слабое произведение, которое, естественно, не пользовалось никаким успехом, но его тем не менее написали Гилберт и Салливан, причем партитура пропала. Пропало все, кроме небольшого хорового вступления, которое было с успехом использовано в «Пиратах из Панзанса», и одной баллады.

Если бы я только мог ее послушать!

- И не только послушать! - с энтузиазмом воскликнул я. - Если бы я мог подержать в руках партитуру и как следует ее изучить. Если бы я мог положить экземпляр в сейф в банке и каким-нибудь образом открыть его сейчас. Если бы я мог.

Глаза Мэри сияли, однако она не потеряла присущего ей чувства реальности.

- Если тебе удастся заполучить хоть что-нибудь из «Теспис», это будет потрясающей находкой, имеющей отношение к наследию Гилберта и Салливана, но я бы не стала уж очень рассчитывать на такую удачу. Если тебе и удастся проникнуть в сознание какого-то человека, жившего в 1871 году, уверен ли ты, что сумеешь заставить его делать то, что нам нужно?

- Можно попытаться, - ответил я. - Он, должно быть, на меня похож, раз наше сознание вошло в такой мощный резонанс, что покрыло расстояние в сто лет. У него должны быть мои вкусы.

- А если с тобой что-нибудь случится?

- Ради достижения некоторых целей стоит рискнуть, - твердо сказал я, и Мэри со мной согласилась; она не была бы моей Мэри, если бы было иначе.