Аурокс так увлекся ее песней, что не успел сообразить, что незнакомка разворачивается к нему лицом, пока их взгляды не встретились. И тут он ее узнал.

Это была бабушка Зои, прошлой ночью сидевшая в центре Круга. Он ожидал, что она ахнет или вскрикнет при виде него, внезапно появившегося в высокой траве на берегу ее ручья. Ее радостный танец закончился, песня утихла, и она спокойно и ясно заговорила:

— Я тебя вижу, тсу-ка-ни-с-ди-на. Ты перевертыш, что вчера убил Дракона. Ты пытался убить и Рефаима, но потерпел неудачу. Ты набросился на мою любимую внучку, словно хотел навредить ей. И теперь ты пришел убить меня? — Она снова подняла руки, глубоко вдохнула прохладный чистый утренний воздух и закончила: — Если так, то я скажу небу, что имя мне Сильвия Редберд, и сегодня хороший день для смерти. Я отправлюсь к Великой Матери, чтобы встретиться с предками, преисполненная радости.

Она улыбнулась Ауроксу, и эта улыбка надломила его. Он почувствовал, как внутри него что-то разбивается вдребезги, и дрогнувшим голосом отозвался:

— Я не принес вам смерть. Я здесь, потому что мне больше некуда пойти.

И Аурокс заплакал.

Сильвия Редберд колебалась лишь короткий удар сердца.

Сквозь слезы Аурокс увидел, как она запрокинула голову к небу, а потом кивнула, словно получив ответ на свой вопрос, и шагнула к нему. Кожаная кайма ее платья мелодично поскрипывала под порывами прохладного утреннего ветерка.

Дойдя до Аурокса, бабушка Зои села, подогнув под себя босые ноги, и обняла его, положив его голову себе на плечо.

Аурокс так и не понял, сколько они так просидели. Он знал лишь, что пока он плакал, она прижимала его к себе и ласково укачивала, монотонно напевая и гладя его по спине в такт биению сердца.

Наконец Аурокс отстранился и отвернулся, сгорая со стыда.

— Нет, дитя, — сказала она, кладя руки ему на плечи и заставляя взглянут себе в глаза. — Прежде чем отвернуться, скажи мне, почему ты плакал?

Аурокс вытер лицо, прочистил горло и юным и, как ему показалось, глупым голосом ответил:

— Потому что мне жаль.

Сильвия Редберд не отвела глаз.

— И? — подсказала она.

Он протяжно выдохнул и признался:

— И потому, что мне одиноко.

Темные глаза Сильвии округлились.

— А совсем не тот, кем кажешься!

— Да. Я монстр Тьмы, чудовище, — согласился он.

Уголки губ Сильвии дернулись вверх.

— Может ли чудовище плакать от горя? Умеет ли Тьма чувствовать одиночество? Думаю, нет!

— Тогда почему я чувствую себя таким глупым оттого, что плачу?

— А ты подумай, — ответила она. — Плакала твоя душа. Ей это было нужно, потому что внутри нее скопились печаль и одиночество. Тебе решать, глупо это или нет. Я же думаю, что искренних слез не стоит стыдиться. — Сильвия Редберд встала и протянула Ауроксу маленькую, обманчиво хрупкую руку. — Идем со мной, дитя! Приглашаю тебя в свой дом!

— Зачем это вам? Вы же видели, как ночью я убил одного Воина и ранил другого. Я мог убить Зои.

Бабушка Редберд склонила голову набок и вгляделась в него.

— А мог ли? Думаю, нет! По крайней мере, мальчик, которого вижу перед собой сейчас, не мог ее убить!

Аурокс почувствовал, как поникли его плечи.