Кедрин глядел и улыбался. Потом он вспомнил, что скоро ужин, а завтра — завтра он начнет работать в группе обслуживания морского порта.

Он медленно пошел к сияющему огнями поселку.

Женщина обогнала его и на миг оглянулась. Затем, торопясь, пошла дальше. Женщина была очень красива. Чудесные глаза, размахнутые, как крылья. Было бы хорошо подойти к ней и сказать то, что в таких случаях столетиями приходило на язык всем: «Мне кажется, мы уже встречались когда-то…» Впрочем, глупо.

Женщина ушла вверх. Пожалуй, время ужинать.

Кедрин поднял голову. Обрыв нависал над ним, заслоняя полсвета. Бесшумная река эскалатора выбивалась из земли и медленно текла ввысь, поблескивая на солнце твердым пластиком ступеней. Солнце было ослепительным, небо — чистым. Ветер дул, но облака проходили где-то стороной; наверное, в этом районе планеты облака сегодня не были нужны. Ветер с океана ударял в обрыв и путался в волосах. Кто ты, ветер? Ветер перемен? Ветер найденных ответов? Пусть ты будешь ветром найденных ответов…

Песок монотонно скрипел под ногами. Потом в его негромкое ворчание вплелся высокий жалобный голос. Он шел, казалось, из-под ног, и Кедрин отпрянул. Полузасыпанный песком матовый купол шевелил гибкими отростками и жаловался на свою скучную судьбу. Кедрин шумно выдохнул воздух. Это был всего лишь прибор штормовой защиты, забытый здесь уже давно и так же основательно, как и сами штормы. Скоро песок занесет его совсем, вместе с суставчатыми рожками антенн… Кедрин зашагал дальше, а прибор все жаловался ему вдогонку, сожалея о штормах, которых не будет никогда.

«Мы не сожалеем о штормах, — подумал Кедрин. — Никто не ищет бури. Защищает нас единое в двух лицах — Служба Жизни и Техника Безопасности. И вдруг перестает защищать. Что произойдет со мной тогда? Неужели я все-таки трус?»

Он остановился. Ответ должен найтись сейчас же.

Он взглянул на обрыв. Смерил взглядом его высоту. Затем по заброшенному серпантину взобрался наверх.

Стоя на самом краю обрыва, он смотрел вниз и прикидывал.

Метров сто свободного падения. «Вот и посмотрим, трус ли я и как покажет себя одно в двух лицах…»

«Ты сходишь с ума, — подумал Кедрин. — Чтобы получить ответ, надо поставить эксперимент. В виде исключения — не на электронной модели. А на чем? Тогда сними с руки медифор. Сними. Тогда ты будешь испытывать себя, а не Службу Жизни и Технику Безопасности: сотни, тысячи людей, посвятивших себя охране миллионов жизней. Но, сняв медифор, ты просто разобьешься. Ты предашь жизнь».

Кедрин содрогнулся, потом он вяло двинулся к своему домику, выращенному за несколько минут из карманного стереотипа, пластмассовой конструкции сложных, скользящих очертаний, конструкции, не похожей ни на одну из соседних, таких же сложных и неповторимых. Стоя около дома, он долго следовал взглядом за всеми изгибами и стремительными скачками линий, создававших контур зданьица.

Он торопливо вошел в домик, выслушал сообщение информатора: «Великая Аномалия пройдена; начат монтаж второго, внешнего метеорологического пояса; никто не заходил и ничего не оставлял; до ужина осталось полчаса».

В комнате Кедрин вызвал письменный стол, затем диван, прилег на него и подумал, что с ним что-то не в порядке и отдых пока что не помог, так что просто удивительно, почему Служба Жизни до сих пор не вызвала его.

Неужели и здесь его будет преследовать то, из-за чего он покинул прежнюю беспокойную жизнь, пытаясь найти безмятежность в тихих стенах Института связи? Там был устоявшийся ритм. Гимнастика и бассейн — с утра. Драгоценные часы размышлений. Обед. Снова лаборатория, если хочешь. Если нет — что угодно. Читай, слушай, смотри. Или не делай ничего. Или иди гулять. Или к кому-нибудь — поговорить или помолчать, смотря по настроению.