Однако на лице его тоже читалось жгучее нетерпение. Обращаясь к Ахмеду, археолог даже попытался скрыть свое состояние за кривой ухмылкой.

– Ради Бога, – сказал он, – поторопи рабочих. Кое-кто уже замучился ждать.

Повернувшись к своим людям, Ахмед хлопнул в ладоши, пролопотал что-то по-арабски – и работа закипела с удвоенной скоростью. По прошествии времени – объективно не столь уж долгого, но ожидавшим показавшегося целой вечностью, – завал был разобран окончательно и дверь расчищена полностью.

Ахмед повернулся к Картеру.

– Ну вот, господин, – произнес он, почти не разжимая губ, отчего его слова прозвучали странно, – все готово.

* * *

Дрожащими руками Картер проделал брешь в верхнем левом углу входа. Внутри царила полная тьма, а введенный в отверстие железный щуп ни во что не уперся.

– Свечу! – потребовал Картер. – Дайте мне свечу – там могли скопиться опасные газы.

Зажженную свечу вложили в его протянутую назад руку, а после завершения проверки Картер попытался сделать брешь еще шире. Правда, волнение его достигло такой степени и руки дрожали так сильно, что он едва удерживал свечу, однако ни за что не отдал бы ее кому-нибудь другому.

Наконец, когда отверстие стало достаточно широким, археолог осторожно заглянул внутрь. В этот миг ему вспомнилось одно место из документа, найденного в мечети аль-Хакима, где рассказывалось о том, что было обнаружено в гробнице Сменхкара. Но Картер постарался выбросить эти мысли из головы. Археолог и сам не знал, что надеется обнаружить, но всяко уж... При этой мысли он даже скривил губы в едва заметной презрительной усмешке. Всяко уж не фараона, восседающего на троне.

Картер прищурился. Поначалу ему не удавалось разобрать решительно ничего, ибо жаркий воздух, которым тянуло из подземелья, заставлял огонек свечи то меркнуть, то разгораться. Но потом, когда глаза приспособились к такому освещению, из тьмы выступили очертания внутреннего помещения.

Археолог застыл. Он чувствовал, что его рука, сжимавшая свечу, онемела, а когда попытался заговорить, не смог вымолвить ни слова.

– Что там такое? – встревоженно спросил лорд Карнарвон, положив руку на плечо Картера. – Вы что-нибудь видите?

– Да, – прохрипел археолог. – Это поразительно!

Он поймал себя на том, что просто не в состоянии добавить что-нибудь к сказанному. Более того, зная, что ему следует как можно скорее расширить отверстие, чтобы внутрь могли заглянуть и другие, он просто не мог заставить себя отвести взгляд. Не мог. Ибо упивался невиданным, чудесным видением: образами странных животных, статуями и золотом. Повсюду, по всей погребальной камере, в свете свечи сверкало золото.

* * *

Это, как размышлял Картер уже позднее в ту ночь, был день из дней, величайший день в его жизни, такой, какого у него не было прежде и, безусловно, никогда больше не будет. Выдвинув стул из-за письменного стола, он уселся поудобнее и с удовольствием отдался на волю мириадов переполнявших его сознание образов и впечатлений. Ранее он и представить себе не мог, что человек способен испытывать такой восторг и такое благоговение, какие охватили его в тот миг, когда отверстие расширилось и пред его изумленным взором предстала погребальная камера...

Тысячелетия сюда не ступала нога человека, хотя кое-что – наполовину опустошенная чаша с известковым раствором для двери, след пальца, оставшийся на свежевыкрашенной поверхности, свисавший над порогом поминальный венок – выглядело так, будто было оставлено совсем недавно – может быть, вчера. А ведь даже сам воздух, наполнявший наглухо замурованное подземелье, был тем самым, который вдыхали люди, поместившие туда мумию.