— Это невозможно, — шептала она снова и снова, потом повернулась и вышла из каюты, закрыв за собой дверь.

Питт лежал на кровати, уставившись в потолок. «Она, конечно, права, — подумал он. — Это действительно звучит, как идиотский захват. Но что еще она может подумать, ведь она знает только половину всего».

15

Море без устали скручивалось в высокие гребни волн и грозило, как зловещий перст судьбы, прежде чем удариться в неподвижные серые скалы. Воздух был теплым и прозрачным, с юго-запада веял легкий ветерок. Призрак, каким казалась Первая попытка, — белый стальной призрак — двигался тихо и осторожно и все ближе и ближе подходил к кипящим волнам, пока стало казаться, что крушение неизбежно. В самое последнее мгновение Ганн повернул штурвал, положив Первую Попытку на параллельный курс по отношению к скалистому берегу. Он внимательно поглядывал на остроконечные скалистые вершины, двигаясь по показаниям фазометра, измеряющего глубину, всего в каких-то пятидесяти метрах от берега.

— Как мы обуздали этот прибой? — спросил он, не поворачивая головы. Его голос был тихим и уверенным; сам он оставался таким же спокойным, как и рыбак в лодке на безмятежном озере в Миннесоте.

— Твой старый инструктор по мореплаванию гордился бы тобой, — отозвался Питт. В отличие от Ганна он продолжал смотреть вперед.

— Это совсем не так страшно, как кажется, — сказал Ганн, указывая на фазометр. — Глубина дна под килем около двадцати метров!

— Двадцать метров на участке протяженностью менее ста метров — этого вполне достаточно.

Ганн приподнял одну руку от штурвала и снял морскую фуражку с золотой кокардой, вытирая выступивший на лбу пот.

— Такое явление нередко наблюдается в районе, свободном от внешних рифов.

— Это хороший признак, — задумчиво произнес Питт. — Достаточное пространство для маневра подводной лодки, чтобы ее не заметили с поверхности.

— Ночью, может быть, — возразил Ганн. — Но днем слишком видно. Вода прозрачная, и видимость достигает тридцати метров. Кто-нибудь стоящий на крутом отвесном берегу может запросто посмотреть вниз и заметить стометровый корпус, лежащий на дне.

— Также нетрудно будет заметить и ныряльщика, — Питт повернулся и взглянул на виллу, расположившуюся, как крепость на скалистой вершине горы.

— Тебе нужно будет иметь это в виду, — задумчиво произнес Ганн. — Фон Тилль может видеть любое твое движение. Держу пари, что у него есть пара биноклей, которые следят за каждым нашим шагом с того момента, как мы подняли якорь.

— Я тоже уверен в этом, — отозвался Питт. Окружавшая красота пейзажа на какое-то мгновение захватила его внимание. Лазурные руки Эгейского моря ласково окружали античный остров, ослепительный блеск солнца и воды дополнял морской пейзаж. Только рев бушующего прибоя вторил мерному рокоту корабельных двигателей, да иногда крик одинокой чайки врывался в этот шум. За скалистым берегом на склоне гор, на обширном зеленом лугу паслось стадо, оно напоминало маленькие неподвижные очертания коров на ландшафтах Рембрандта. И внизу, в защищенных от ветра бухтах, среди невысоких утесов, и на берегу лежали кучи выбеленных на солнце досок и бревен, прибитых волнами.

Питт был захвачен этим великолепием и покоем. Ему пришлось сделать усилие над собой, чтобы вернуться мыслями к работе. Этот загадочный район спокойной воды уже приближался, он лежал в трех четвертях мили от носа корабля. Питт положил руку на плечо Ганна:

— Спокойный бассейн.

Ганн кивнул.