— В этом старом сером веществе, — сказал Джордино, указывая на свою голову, — все необходимые ответы записаны.

— Как обычно, но было бы еще приятнее знать, что ты уверен в себе.

— Шерлок Джордино знает все, видит все. Никакие секреты не могут скрыться от его пытливого ума.

— Твой пытливый ум не мешает иногда получше смазывать, — наставительно сказал Питт. — У тебя очень напряженный график.

— Ты только предоставь это мне, — ответил Джордино, глядя ему в лицо. — Ну вот, время пришло. Я бы хотел пойти вместо тебя. Да ладно, наслаждайся своим плаванием и повеселись.

— Я постараюсь, — пробормотал Питт. — Я постараюсь.

Два удара корабельной рынды означали сигнал минутной готовности. Питт, неуклюже ступая в ластах, шагнул на маленькую платформу, которая простиралась вдоль правого борта корабля.

— При звуке следующего удара, джентльмены, мы прыгаем. — Он больше ничего не сказал, отчасти потому, что каждый уже знал, что он должен сделать, отчасти потому, что нечего было добавить.

Водолазы крепче сжали подводные ружья и молча обменялись взглядами. Только одна мысль пульсировала в их умах в эту минуту: если прыжок будет недостаточно длинным, то нога может попасть под вращающийся винт. По жесту Питта они выстроились в ряд.

Прежде чем опустить маску на глаза, Питт снова посмотрел на парней и в десятый раз изучил их отличительные приметы, по которым он смог бы распознать их на расстоянии под водой. Парень, стоявший рядом с ним, Кен Найт, геофизик, был единственным блондином в группе: коротышка Стэн Томас, судовой инженер в голубых ластах был единственным из всех, который, как подозревал Питт, вряд ли сможет постоять за себя в столкновении. Следующим был рыжебородый морской биолог Ли Спенсер; затем Густав Герсон, долговязый, почти двухметрового роста, морской ботаник — эти двое постоянно подшучивали друг над другом. Последним, замыкающим, был фотограф экспедиции Омар Вудсон, человек с самым невозмутимым и бесстрастным лицом. Казалось, все происходящее наводило на него тоску. Вместо подводного ружья Вудсон взял 35-миллиметровый Никон со вспышкой, небрежно свесив за поручень дорогую аппаратуру для подводных съемок, словно это была старая ненужная коробка.

Питт надвинул маску на глаза, тихо присвистнул самому себе и еще раз взглянул на воду. Она бурлила возле платформы уже не так быстро — Ганн снизил скорость Первой Попытки до трех узлов — достаточно медленно, решил Питт, чтобы нырнуть ногами вперед. Он повернул голову и пристально посмотрел вперед на приближающуюся в море точку, куда он нырнет в следующий момент.

Почти в то же самое мгновение Ганн взглянул на показания фазометра и в последний раз на скалистый берег. Его рука медленно поднялась, поискала язычок рынды, нашла его, остановилась, затем сильно дернула за него. Металлический звук разорвал горячий полуденный воздух и понесся по морской глади к прибрежной каменной стене, вернувшись отзвуком эха назад, к кораблю.

Питт, балансируя на краю платформы, не стал дожидаться эха. Крепко прижав одной рукой маску к лицу и сжимая другой подводное ружье, он прыгнул.

Тысячи сверкающих на солнце бриллиантовых капелек поднялись в воздух. Сразу же после того, как водная гладь сомкнулась над его головой, Питт стал погружаться и работал ластами так быстро, как будто вращалось в полную мощность гребное колесо старого парохода на реке Миссисипи. Через пять секунд, проплыв около пяти метров, он оглянулся назад и посмотрел на темный контур удаляющегося корабельного корпуса. Вращающиеся двойные лопасти гребных винтов казались устрашающе близкими. Их гудящий шум распространялся под водой со скоростью до полутора тысяч метров в секунду, кроме того, эффект от преломления света под водой увеличивал их сверкающие лопасти почти на четверть.