— Скажи, ты, что в последний и решительный собираешься? И еще, почему в распыл решили пустить меня? — конечно хотелось задать сотни, тысячи вопросов, но выбрал два этих.

— Другого выхода нет. Поторопись. Они минуты через три откроют портал. Сейчас приму «Камикадзе», а там кто не спрятался, я не виноват. Свои, чужие, плевать. Буду убивать всех, пока сам не сдхону. Почему ты? Догадался уже ведь или я в тебе ошибся? Сеть. Больше SN’ок ни у кого не имелось. Только тебе воткнули. И то какую-то непонятную. Она одно из главных условий создания артефакта, но лучше про это молчи. Информация из тех, «перед прочтением сжечь». А ты знаешь очень и очень много уже.

— Слушай, ты же можешь сейчас уйти? Раствориться в закате, я знаю. Так почему?

— Ты прав. И легко. С вами… — тот подумал и поправился, — Точнее, с Самантой — нет. Никак не получится. На тебя мне плевать, сам понял это. Хотя и зла тоже не держу, оказался не в том месте, не в то время. Бывает. Но тогда погибнем мы все трое. А так у нее появится шанс выжить. Она поймет. И выбор, Стаф, простой. Все или один. Вы даже вдвоем и десяти секунд в лучшее время не продержитесь. Почему… — он задумался, затем улыбнулся, добро так, как мечтательно до этого в фургоне, — Потому что, так надо! Просто надо. И запомни одно, да, я был не самый лучший человек даже в этом мире. Но жить необходимо ради чего-то, ради кого-то… Всегда. Не просто так. И не ради дурацких сентенций — принесем добро на планету Земля или Нинея, подарим радость всем вокруг. Запомни, любящие и желающие облагодетельствовать все человечество, на деле не любят никого… кроме себя. И вдалбливаемая тебе истина, что любая жизнь бесценна — это херня! Есть вещи важнее моей, твоей, жизни любого из нас. А жизнь ради жизни — полная бессмыслица. Я сказал, ты услышал. Теперь вали, отсюда! И как можно скорее. Акела будет петь свою последнюю песню!

Точно. Они же волки, пусть и Снежные. Главное — не плюшевые.

Взвалил девушку на плечо и двинулся по дороге. Удалился метров на сто, когда за спиной раздался даже не рык, а рев ледяного ветра:

— Великой Холод, дай мне сил!

Да, любили они все внешние эффекты.

Через секунду понял, как ошибался, когда вдруг, казалось, сразу температура упала до минус двадцати. Какое к черту, «казалось»! Она действительно упала! Изломанные деревья покрылись белоснежным инеем, а ветер швырнул в лицо почти пригоршню снега. Изо рта пошел пар. И Черный лес заблестел в лучах светила Нинеи, будто в рождественской сказке. Злой такой, лютой.

…Сзади уже раздавались крики боли, вой, ор, звуки падающих вековых исполинов, по земле временами проходила дрожь, а еще слышался рев адского пламени, иногда порывы ветра оттуда обжигали спину. И запах гари забивал ноздри. Лицо резали острые грани снежной крупы, метель завывала волчьей стаей, цепляясь за острые ветви и листья деревьев.

А я, не оборачиваясь, шел только вперед…