У многих возникало стремление вырваться из армии. Начались массовые случаи членовредительства. В Уральском военном округе красноармейцы вливали себе в уши бензин. Когда это приобрело массовый характер, врачи поняли, что происходит… В воинские части поступало множество телеграмм с извещениями о смерти отца — как повод для получения отпуска.

Политическое руководство страны регулярно получало обзоры писем, которые крестьяне отправляли своим детям в армию. Последовало усиление почтовой цензуры с тем, чтобы не всякое письмо попадало адресату. Настроения в армии весьма беспокоили руководителей страны. Председатель ОГПУ Менжинский запретил местным органам госбезопасности «опубликовывать какие бы то ни было материалы из работы органов ОГПУ, особенно о массовых операциях в связи с хлебозаготовками».

Но информация о раскулачивании все равно распространялась по стране. Могла ли власть положиться на армию, которую приходилось использовать для подавления крестьянских выступлений в разных частях страны?

В Красной армии вместо боевой учебы сделали упор на политзанятия. Из десяти часов рабочего времени красноармейца почти половину составляли политзанятия. Красноармейцы видели, что между рассказами политруков и реальной картиной жизни в стране мало общего. Они усваивали этот урок: нужно врать и приспосабливаться и нельзя говорить то, что думаешь.

Конфискация хлеба в деревне и сворачивание частной торговли привели к перебоям с продовольствием и в городах. Весной 1928 года по крупным городам прокатилась волна рабочих выступлений, громили магазины, избивали милицию. 15 мая 1928 года в Семипалатинске женщины ворвались в горисполком, требуя выдачи муки. Собралась пятитысячная толпа безработных, они требовали помощи. В апреле волнения начались в Ленинграде, в мае — в Москве.

Страдания людей не находили ни малейшего отклика у высшего руководства страны. Крупные партийные чиновники оторвались от реальной жизни и преспокойно обрекали сограждан на тяжкие испытания. Когда глава правительства Рыков предлагал купить хлеб за границей (причем это можно было сделать по низким ценам), чтобы накормить голодающий народ, члены политбюро решительно запротестовали.

Алексей Иванович Рыков призывал к разумной экономической политике. Он был противником ограбления крестьян, проходившего под лозунгом сплошной коллективизации и раскулачивания. В неприятии сталинской политики в деревне Рыков выступал вместе с двумя другими членами политбюро — главным редактором «Правды» Коминтерна Николаем Ивановичем Бухариным и лидером профсоюзов Михаилом Павловичем Томским.

Бухарин с нескрываемым возмущением говорил о новой сталинской теории:

— Полное право гражданства в партии получила теперь пресловутая «теория» о том, что чем дальше к социализму, тем большим должно быть обострение классовой борьбы и тем больше на нас должно наваливаться трудностей и противоречий… При этой странной теории выходит, что чем дальше мы идем в деле продвижения к социализму, тем больше трудностей набирается, тем больше обостряется классовая борьба, и у самых ворот социализма мы, очевидно, должны или открыть гражданскую войну, или подохнуть с голоду и лечь костьми…

Николай Иванович не знал, насколько он близок к истине. Нескольким миллионам крестьян суждено было умереть от голода, а его самого ждал расстрел.

Увидев масштаб сопротивления, Сталин и его окружение, видимо, и задумали идею массовой чистки, искоренения всех тех, кто хотя бы теоретически может быть нелоялен. В 1933 году ввели паспортную систему, чтобы контролировать передвижение населения. Постановление Совнаркома от 28 апреля 1933 года о выдаче паспортов запрещало выдавать их «гражданам, постоянно проживающим в сельских местностях», то есть крестьянам, чтобы не дать им возможности уйти из деревни. Крестьянина советская власть держала на положении крепостного.