|
Впрочем, вряд ли можно было назвать городом груду развалин, в которую он превратился за полгода самых жестоких боёв в истории человечества. Отлетела в сторону выкуренная папироса, коротко прошипев в снегу. Тихо. Только ветер свистит. Впервые виден весь Сталинград. Ничего не горит, не вздымаются столбы дыма от непрекращающихся пожаров. Блестит на солнышке волжский лёд. Майор развернулся и пошёл вниз, к своим. Внезапно на мгновение остановился и рубанул рукой воздух:
— Восстановим! Ещё лучше прежнего!..
Глава 6
Чихнув напоследок и выбросив облачко сизого дыма из патрубков двигателя, штурмовик застыл на стоянке. Открылся фонарь, на плоскость вылез квадратный из-за мехового комбинезона пилот, помог выбраться бортстрелку, затем лётчик нырнул вниз, в кабину. Повозившись немного, выудил на свет божий здоровенного чёрного кота, прижал к груди, взъерошил шерсть на голове меховой варежкой. — Говорили тебе, немчура чёртова — не фига тебе в воздухе делать, если самолётов боишься. Замёрз, наверное, разбойник? Стрелок улыбнулся при виде этой картины. Впрочем, командира в полку уважали, и его любовь к коту считали за чудачество, позволительное такому асу, как подполковник Столяров. Чёрный кот по кличке Гитлер, подобранный Владимиром в степях под Сальском, прижился у нового хозяина. Одна только слабость была у животного — боялся он самолётов. При звуке работающего авиадвигателя котяра прижимал уши к спине, выгибал спину горбом и начинал орать дурным голосом. Видно, попадало животное под бомбёжку… Тем не менее, Владимир был поражён до глубины души, когда во время одного из вылетов Гитлер спрятался в кабине пилота и вылез наружу только после приземления самолёта. Где кот умудрился схорониться — не понимал никто. Ведь вроде всё на виду. Но, тем не менее, животное объявляло о своём присутствии только тогда, когда самолёт заходил на посадку, цепляясь когтями за меховой унт лётчика и требуя посадить его на колени… — Как слетали, товарищ командир? — Нормально. Потерь, как видишь, нет. Но дырок в плоскостях привезли немеряно. Придётся механикам попотеть. — Такова уж их служба… Майор Камерер окинул взглядом залитый маслом капот самолёта. — Опять? — Да. Давит движок, всё наружу гонит. Хорошо, что Костя спринцовку с бензином приделал. Разок плеснёшь — вроде видно. Но это не дело. Надо что-то делать. Новые ещё не поступили? — Да нет… Всё обещают. Столяров со злостью сплюнул на прикатанный снег. — Сволочи! По другому и не назовёшь! Окопались в тылу, дармоеды, а у полка скоро ресурс закончится. Короче, замполит, пиши своим орлам из политотдела, что через неделю полк боевую задачу выполнить не сможет, в связи с массовым выходом моторов из строя. — А ты думаешь, я не писал?! — Писал-писал, я знаю. И я писал. И «особист» писал. И зампотех писал. А толку — нет… — Ну, мы посчитай, в тылу находимся. Вот и думают, что обойдёмся. А всё идёт на фронт… Командир полка вспыхнул, словно подожжённый бензин: — В тылу?! Как Паулюса долбить — мы! Штурмовать шестую и аэродромы — мы! Транспортники сбивать вместо истребителей — тоже мы! А горючее, боеприпасы — по остаточному принципу. Здорово! Короче, Андрей, моё терпение лопнуло. Либо нам новые моторы — либо через неделю — ни одного самолёта в воздух я не подниму, так и доложи. Понятно вам, товарищ майор?! Когда Владимир переходил на официальный тон, ничего хорошего это не предвещало, и замполит полка майор Андре Камерер это очень хорошо знал. Поэтому вскинул руку к виску, отдавая честь и выдохнул: — Так точно, товарищ подполковник! Разрешите идти выполнять? — Ладно, остынь. |
