“Интересно, могла бы моя Кеке стать руководителем? По характеру – несомненно! Такая же властность, такая же искренность!” Он помнил в её глазах такое же смятение и страх, но не тот, что загоняет под лавку, а другой, материнский, настойчиво требующий встать между опасностью и своим детёнышем. Жаль, что он в той жизни был еще глупым, неопытным и не понимал, что материнская верность перешибёт и переживёт любую другую – революционную, классовую, государственную… Зато сейчас он позволил себе освободить от традиционных оков и задействовать этот вулкан энергии и страсти в мирных целях. “Какая экспрессия, какая риторика! Не хватает только малого и большого флотского загиба… Всё остальное русское в Марии Фёдоровне присутствует!..”

– … Ты не жалеешь себя! Не жалеешь меня!! В конце концов, тебе не жаль своих людей. Заботишься, чтобы не умер от голода крестьянский сын и тут же тащишь под артиллерийский огонь отцов уважаемых семейств! Провозгласил 8-часовой день для рабочих, но сам работаешь по 12–16 часов. Не выдерживают такой адовой службы и уходят лучшие. Вместо них приходят вчерашние лавочники и крестьяне, грубые и необразованные…

– Матушка, – император почувствовал – вдовствующая императрица начала уставать и решил брать инициативу в свои руки, – в Евангелии от Луки сказано: «…И от всякого, кому дано много, много и потребуется; и кому много вверено, с того больше взыщут.” Если кто-то уходит, значит он не справляется. Лучшие – это те, кто выдерживают…

Мария Фёдоровна опустилась в кресло, устало уронила голову на кулачки.

– Я просто очень за тебя боюсь. Тебя и так все хотят убить, а ты еще сам лезешь туда, где опасно! Как будто тебе не хватает серьезных влиятельных персон, желающих твоей погибели. Твоей и твоих фаворитов… Ты восстановил против себя слишком многих. Аристократы никогда не простят тебе потерянных привилегий и запрет на наследование титула, у многих это – всё, что осталось от прежней роскоши. Столоначальники не простят жестоких расправ за казнокрадство и мздоимство. Ростовщики не забудут драконовские налоги на их доходы, помещики – лишение прав свободно вывозить зерно. Банкиры желчью исходят из-за обмелевших золотых рек, в которых они купались больше десяти лет. И все они сейчас активно записываются в революционеры. Да-да – они все стали демократами и республиканцами. Иностранцы этих новоиспечённых фрондёров активно подкармливают. Кого – французы, кого – англичане и японцы, кого – американцы… Немцы твои любимые тоже отметились…

Перечисляя свои страхи и тревоги, Мария Фёдоровна не заметила, как снова вскочила и начала мерить шагами паркет перед сыном..

– А эти покушения на Столыпина! Эта дерзкая попытка пустить под откос литерный поезд! Они могли убить всю правительственную комиссию!

Ну так не пустили же, не убили.

Но вместо них погибло больше двадцати жандармов…

У них работа – погибать вместо других… Впрочем, как и у нас. Поймите, матушка…

Император встал и подошел вплотную к Марии Федоровне.

Наше время не жалеет ни их, ни нас. Вместе с энергией угля и нефти из недр освободились и вырвались наружу могучие силы, которые потрясут современный мир до основания. Очень немногим удастся удержаться на ногах. И чем больше устают и не высыпаются сегодня наши люди, тем больше у них шансов остаться в живых завтра. А 25 солдат в форме жандармов в потерпевшем крушение поезде – это наша пограничная застава. Погибнув, они дали нам возможность определить источник угрозы, перегруппироваться и нанести сокрушительный ответный удар по вражеской агентуре в нашем тылу.