|
Зато теперь монастырские послушники дадут не только сто очков вперед традиционным монастырским сторожам, но и покажут пример веротерпимости, ведь новые монастыри – это место, где несут послушание одновременно представители совершенно разных конфессий, потому и форма у них не похожа ни на одно конфессиональное одеяние – чёрные кожаные куртки, кепи и такие же чёрные длинные плащи, хорошо скрывающие многозарядные пистолеты Маузера. По-настоящему громко новые монастыри прославились этим летом, во время борьбы с голодом, когда сформированная Дзержинским Чрезвычайная комиссия огнём и мечом прошлась по хлебным ростовщикам. Ссылаясь на вселенского учителя Иоанна Златоуста, говорившего «ничего нет постыднее и жестокосерднее, как брать рост здесь на земле», а также на мусульманский императив «Аллах дозволил торговлю и запретил лихоимство», чекисты не только предавали процентщиков в руки трибунала, но и отлучали от всех церквей разом. С тех пор красные знамёна новых монастырей, символизирующие алое одеяние евангелиста Иоанна и кровь мучеников, красные звезды на кожанках – символ Вифлеемской звезды, во всех затронутых голодом губерниях считаются символом справедливости и обновления.
“Роль Льва Николаевича Толстого и Феликса Эдмундовича Дзержинского в деле борьбы с голодом и беспризорностью, восстановления социальной справедливости в пострадавших губерниях, строительства поистине народного образования, мобилизации и концентрации научно-технического потенциала, создания идеальных условий для работы учёных и конструкторов с одновременным ограждением их от назойливо-любопытных и не всегда благожелательных глаз, невозможно переоценить,” – отмечено в секретном постановлении о награждении, которое, увы, не могло быть оглашено на публичном торжественном мероприятии в Большом Кремлёвском дворце. – Лев Николаевич! Не забыли, что Вы сегодня – Дед Мороз? – Обижаете, Григорий Павлович! Святое дело! Я быстрее себя забуду, чем это благословенное поручение! Сегодня – первый Новый год в открывшемся во Владивостоке, бессословном военно-морском училище имени адмирала Нахимова, куда без экзаменов зачислялись дети нижних чинов тихоокеанской эскадры. Толстой и Чухнин – почётные гости. Беспокойный граф не довольствовался ролью свадебного генерала и придумал себе общественное поручение. Лев Николаевич, разрезав полгода назад ленточку на торжественном открытии, счел себя крёстным отцом нахимовцев и не упустил возможности сделать крестникам приятное. Конечно, участие всемирно известного писателя произвело мировой резонанс, а адмирала Чухнина захлестнул вал прошений старослужащих матросов и кондукторов с просьбой о сверхсрочной службе. Моряки, видя перспективы для своих детей, меняли личные планы и не спешили увольняться в запас. И слава Богу! Предстоящие два года обещали стать головной болью для всей эскадры, ведь новичок на флоте и в инфантерии – не одно и то же. Подготовить грамотного матроса втройне тяжелее, чем пехотинца. Всё вышеописанное давало адмиралу ощущение, что в течении последнего года какая-то невидимая сила собрала табун, беспорядочно резвящийся на изрядно вытоптанном пастбище, безжалостно отбраковала хромых и слепых, запрягла и направила стальной рукой в нужном направлении. Адмирал даже не задавал себе вопрос – правильное ли оно? Любое упорядоченное движение он предпочитал броуновскому, хоть некоторые безумные головы убеждали, что хаос – самое стабильное состояние системы. Адмирал не хотел существовать в такой “всеобщей стабильности”. Ему больше импонировали определенность и дисциплина, как инструмент выполнения планов. Поэтому он не возражал против высочайших повелений об упорядочении флота, даже если они и противоречили его сословным аристократическим принципам – начиная с запрета оскорблений и рукоприкладства, и заканчивая возвышением штурмана и главного механика до заместителей капитана, “первого после Бога”. |
