— Ага… по десятой линии…

— Да.

— А что… без назначения?

Николай пожал плечами.

— Что дали.

— Ты кто по ВУС у нас?

— Сто семь восемьсот сорок семь.

Полковник моментально посерьезнел.

— Ого! Оттуда что ли?

— Это откуда?

Полковник вздохнул.

— Ты мне характер свой тут не показывай, рэмбо. Я два года в Кандагаре отпахал, повозил вашего брата.

Вертолетчик, видать. Николай потеплел душой: братишка. Категория «братишка» появилась совсем недавно, это были те, кто отслужил в Афганистане. Озлобленные, опаленные войной, часто брошенные женщинами, отвергнутые обществом, они не доверяли никому и ничему. Только своим, тем, кто был рядом, когда они умирали. А вертолетчик — для спецназа категория особая, зачастую от вертолетчиков зависело — обойдутся малой кровью или погибнет вся группа.

— Извините, товарищ полковник…

— Да чего там… — полковник достал какой-то гроссбух — приехал, так приехал. Добро пожаловать. Видимо, направление на тебя спецсвязью придет.

— Может быть…

— Гэвеэса нет сейчас… и завтра не будет, поэтому, представлять тебя пока некому. И начфин уже уехал. Давай так, я тебя приму, с чем надо ознакомлю, завтра аттестат в финчасть сдашь. И смотри, чтобы не нагрели — а то желающие за день твои чеки в карман положить тут найдутся! Ты уже заселился?

— Никак нет, тащ полковник.

— Поедешь со мной. Места есть, заселим, а потом уже порешаем, честь по чести. Хоп?

— Хоп, — повеселел Николай — тащ, полковник, а гэвээс где? На израильской границе?

Полковник скривился.

— На какой израильской?.. На какой к чертям собачьим израильской? На иракской он границе, вот где. И сдается — не просто так тебя прислали. Скорее всего — в Дамаске ты жить не будешь. Хотя кто знает. Ладно… на, читай. Вот это и вот это…

Пока полковник писал, Николай начал читать. Первый приказ — произвел на него неизгладимое впечатление, назывался он «О нормах и правилах поведения советских военных специалистов и членов их семей в Сирийской Арабской Республике». По-видимому, это было какой-то нездоровой традицией… любое начальство считало необходимым что-либо запретить… начальство менялось, список запретов рос — и в конечном итоге превратился в три листа убористого шрифта. Все было очень просто… в СССР начальство отвечало за каждого подчиненного… вышел, например, после двадцати двух нуль-нуль из дома — куда, спрашивается. Наверняка, либо бухнуть либо догнаться. Нарвался на бандитов, которых тут полно, поскольку Ливан рядом со всеми его эксцессами, зарезали, или просто подрался с местными, в полицию попал. Дальше — комиссия из Москвы, оргвыводы — не обеспечил…. допустил… в результате чего… И — прощай, чековая командировка, здравствуй, Москва. Поэтому — начальство яростно стремилось прикрыть свою задницу на любой возможный случай, рождая такие вот приказы…

Интересно… а где в Дамаске… да и вообще в Сирии можно купаться? На голанских высотах, что ли… там кажется озеро какое-то есть или водохранилище. Еще речка через город течет, как он успел заметить… грязная.

— Тащ полковник… а что тут купаться где-то можно?

Полковник отложил ручку.

— Ты напрасно шутишь с этим, рэмбо. Влетишь в историю — охнуть не успеешь, как в самолете на Москву окажешься… Тебе как своему говорю — на такие места как твои, по пять тридцати пяти — сорокалетних майоров — подполковников претендуют.