Александр Тюрин. Стальное сердце
От каждого по тактовой частоте, каждому – по входному напряжению.
ВМЕСТО ВВЕДЕНИЯ. ТЕХНОЗОЙСКАЯ ЭРА, РОБОТЫ И КИБЫ
Все проходит. Время – это не просто стрелки наших часов. Это путь, который выбирает каждое мгновение огромная масса материи, пытаясь убежать от тепловой смерти. Мы выполнили свою задачу, мы создали технику. Следующая генерация разума должна навсегда соединить технику и природу. Но когда? Если белковые существа удваивали количество нервных клеток каждые сто миллионов лет, то техносущества удваивают количество битов своей оперативной памяти каждые десять лет. Конечно, до той сложности нервной системы, которой обладали Эйнштейн и Бетховен, кибам еще далеко, но приблизится по уму, чести и совести к тиранозавру они смогут весьма скоро. При этом, вполне вероятно, они станут рассматривать все живое как законную охотничью добычу. Не пускаясь в дальнейшие спекуляции, отмечу, что свой «кембрийский период», период быстрого распространения по всей планете, техносущества уже прошли и сейчас на всех парах несутся к своему «девону», когда уже ничто не сможет их уничтожить. А не за горами и «триас», время нашего знакомства с технозаврами, которые, скорее всего, перечеркнут наши планы по дальнейшему проживанию на этой планете. И если меня спросят, что такое технозой, то ответ мой прост. Это изначально разумная жизнь, которая создает для себя природу. Из этого без всякого сомнения следует, что она способна к бесконечному экспоненциальному росту, который не остановят даже границы Вселенной. А уже как будут выглядеть техносущества, вроде людей, только с железом и софтом внутри, или же как пылесосы, это вопрос вторичный. Хотя лично я склоняюсь к тому, что кибер‑Адам будет напоминать единицу бытовой техники. Ведь люди, скорее всего, впустят самастоятельно действующий искусственный разум (а в этом и есть суть робота) через черный ход.
1
Вначале была мгла. Очень неприятного вида и цвета. Вернее, у нее отсутствовал вид и цвет. Потом раздался звук, похожий на хруст сминаемой консервной банки. Он сменился лязганьем и скрежетом. Наконец зажегся свет. Внизу, сверху и по бокам. Сперва обозначился багровый нимб, обрамляющий Ничто, потом светлеющие ростки высокочастотных импульсов заставили мглу потрескаться, а там и вовсе взломали ее. Дуновение какого‑то ветерка, пропитанного окалиной и машинным маслом, смело остатки мглы как крошки со стола. И снова скрежет, и хоровые удары весомых металлических предметов о звукопоглощающее покрытие. Разведчик первым делом увидел свою левую руку. Пальцы были сложены фигой. А еще они были странного цвета. Серого, с металлическим отливом. Кроме того, пальцев оказалось шесть и все они выглядели острыми, как наконечники копий. Это что, сумасшествие, глубокая интоксикация, глюки? Или нормальный результат транслирования психоструктур по объектному каналу? Разведчик неожиданно вспомнил слова своего папы: «Сереженька, необычные вещи приносят куда больший доход, чем обычные» – и стало легче. Просто его оттранслировали по полной программе. А папа, кстати, был последним из антикваров. Сергей Коммков постучал по ближайшему как бы растению, чьи листики со стальным отливом вращались, с большим интересом выискивая источник электромагнитного излучения. Раздался отчетливый металлический звон. Допустим, это – протез. Но где же сочленения и стыки, рука ведь выглядела цельной и охотно подчинялась приказам мозга. Разведчик снова вспомнил, только на сей раз фразы из какого‑то секретного доклада об успехах кристаллической и молекулярной механики на вражеской планете Земля, на планете, которая была когда‑то своей, а теперь стала чужой. Размышления о наномеханике и кристалловедении мигом улетучились, когда лейтенант Комков увидел склонившееся над ним существо. |
