– А Роточков об этом не знал? Не замечал? Как же так?

– А так! Шеф наверняка заметил бы, если бы только ему самому было какое-то дело до этой Натальи Сергеевны. Но ему на нее плевать с высокого дерева. Вот потому и не видел. У него своих приключений хватает, братишка.

– Это каких же?

– А если скажу, это поможет делу? – настороженно осведомился Глинский.

– Без сомнения.

– Тогда ладно. Скажу. Там много чего было. – Яков опять хитро прищурился. – И с женой брата Светкой. И с невестой сына.

– С невестой сына? – переспросил Беспалов, не прекращая при этом заполнять свой блокнот мелким убористым почерком.

– С бывшей невестой. Антон узнал, что папаша его избранницу облагодетельствовал, и жениться как-то сразу передумал. Развонялся мальчонка, скандал закатил. А шеф по этому поводу особо не парился. Как говорится, сделал дело, гуляй мимо. Куча других женщин у него была. Уж больно он охоч был до этого дела, ни одну юбку не пропускал. Или хотя бы старался.

– А Зинаида? Андрей действительно ее вчера для Кирилла привез?

– Ну а для кого же еще-то? Для тебя, что ли? Только без обид, братишка.

– Но она же все-таки была его девушкой… – неуверенно протянул лейтенант.

Яков снова хмыкнул и заявил:

– Ну да. Правая рука для него девушка. Он всех таких особ шефу отдавал. Или мог при случае попользоваться объедками с барского стола. Не брезговал. Если ты понимаешь, о чем я. – Глинский помолчал немного, потом продолжил: – Андрей Галину любил. Сестру шефа, значит. Давно еще. Но проваландались они недолго. Шеф как узнал об их романе, тут же лавочку и прикрыл. Андрей-то, кстати, ничего. Смирился почти сразу. А сестрица шефова!.. Ох и хлебнул он с ней тогда! Она руки на себя хотела наложить, дуреха. Еле откачали. Но крыша все равно прохудилась. Напрочь. Шеф ее два раза в «дурке» держал. Эх! – Яков поднялся.

Он распахнул холодильник, решительно допил остатки водки и, не задумываясь о последствиях, поставил на полку совершенно пустую бутылку. Потом водитель взял со стола куриные кости, завернутые в салфетку.

– Пойду Чангу угощу, – сказал он. – Она ведь такая же, как я. Никто не вспомнит, не покормит. Разница в том, что я могу воровать жратву из холодильника, а она, бедолага, нет.

Уже у двери кухни водитель обернулся и сказал лейтенанту:

– Я, если надо, могу еще много чего припомнить. Ты обращайся, братишка. Водитель, он же все видит, слышит и много чего помнит.

9 часов 11 минут

Разобрать почерк лейтенанта было непросто. Беспалову то и дело приходилось разъяснять написанное.

Крячко склонился над плечом Гурова, сокрушенно покачал головой.

– Проще и быстрее криптографов вызвать, – посоветовал он. – Готов поспорить, лейтенант, что твоя учительница русского языка, проверяя диктанты и сочинения, твоей тетради старалась даже не касаться. Или открывала ее, основательно напившись валерьянки. Ты в какой школе учился?

– В сто семнадцатой.

– Перестань, Стас! – одернул напарника Гуров, пытаясь сосредоточиться.

– Я просто хотел узнать, кто эта бедная женщина с травмированной психикой.

Гуров перевернул лист, ознакомился с последними строчками и вернул блокнот Беспалову.

– Молодец, лейтенант, – не удержался он от искренней похвалы. – Такую информацию нарыл! Она дорогого стоит.

– Парню элементарно повезло, – сказал Крячко и поморщился: – Знай я, что этот водитель таким болтуном окажется, пообщался бы с ним в первую очередь. Так что ты не очень-то обольщайся, лейтенант. Работа опера далеко не всегда строится на везении. А вот хороший почерк везде в цене.

Беспалов широко улыбнулся.