Иван Евграшин. Стальной лев. За Родину! За Троцкого!
Пролог
Ударили барабаны, заставив притихнуть гудящую Красную площадь, на которой теснились тысячи людей, пришедших на празднование. В наступившей тишине, пронёсся голос командующего парадом, начштаба РККА Михаила Фрунзе. — Пара-а-а-д! Смирна-А-А! К торжественному маршу! Побатальонна-а-а! На одного линейного дистанция! Первый батальон прямо, остальные напра-во! Шагом, марш! Первыми дрогнули знаменосцы. За ними… Я чуть повернул голову, покосившись на Сталина. Его усы, ещё чёрные, а не те, седые, что помню ещё по школьным учебникам, чуть шевельнулись. Улыбается. Его любимцы идут — Вторая стрелковая дивизия, которую между собой все давно уже называют Первой Гвардейской. А может на самом деле получится уговорить его? Можно попробовать. Ведь именно эту дивизию он лично поднимал в атаку при штурме Варшавы, заменив убитого командира. И они же вытаскивали его, попавшего под пулемётную очередь, из-под обстрела. С тех пор ходит с тростью, прихрамывая на правую ногу, поэтому на трибуне Мавзолея сегодня поставлен высокий табурет. Но сейчас стоит ни на что, не опираясь, и правая рука поднята под козырёк фуражки. Принципиально ведь не садится. Знаю я его. Нет, чтобы о здоровье своем подумать. Упрямый русский грузин. — Коба, ты как? — спрашиваю почти шепотом, чтобы стоящие рядом товарищи не услышали фамильярности. — Нормально, Лёва, не переживай. Еще часа полтора выдержу. Это же первый парад, нужно выдержать! Смотри, Лев Давидович, твои троцкисты идут, — толкнул меня Сталин. Я посмотрел на проходящих перед трибуной бойцов. Шутник, однако, товарищ Сталин. Но доля правды тут есть. Именно я высказал предложение создать из солдат и офицеров капитулировавшей Добровольческой армии штурмовые батальоны для финского фронта. А что, лучше было бы их заставить умирать с голода и гнить заживо на Лемносе? А тут хоть умереть с честью… Они и вынесли на себе основную тяжесть Карельско-Кольской кампании, отбросив финнов от Ленинграда и отрезав их от Баренцева моря. И странно смотрятся теперь золотые погоны на фоне красных знамён. Но заслужили — кровью и жизнями. Уцелел лишь каждый четвёртый. И мы уцелели. И Россия. Хотя, видит Бог, как это было нелегко. Да, сегодня военным парадом отмечаем десятилетие революции. Вспомнить страшно, сколько пришлось пройти и пережить за эти годы. Но люди все помнят. Вот эти самые красноармейцы, что поднимали знамёна над Варшавой и Печенгой, Краковом и Харбином. Кто летом двадцатого шёл через Сиваш, отрезая Врангелю пути к отступлению. Кто ходил в штыковые атаки по байкальскому льду…. А, сколько их осталось там, на полях этой бойни, резавшей народ по живому? Много чего можно вспомнить. — Чего грустишь, Лёва? — Коба подмигнул мне и перешёл на шёпот. — Не грусти. А помнишь, как мы с тобой под Пермью? — Конечно, помню, как ты мне в ковре дыру своей папиросой прожег, — ответил я, и Сталин добродушно рассмеялся. Еще бы я не помнил. Сразу повеяло холодом и заныло левое плечо.
Глава 1
Для меня эта история началась очень далеко отсюда, в другом времени, в другом теле и, быть может — в другом мире. Началась откровенно глупо. Даже предсказуемо, не мной, глупо — это уже я. В той, предыдущей жизни, меня звали Иван, если полностью Иван Васильевич Пухов. Родился я в небольшом старинном русском городе Владимире. Потом учился в Политехе, на радиоинженера. Когда началась перестройка и конверсия, мою специальность, предназначенную для ВПК, просто упразднили. Тогда-то и прозвучала в первый раз шутка — «О, Иван Васильевич меняет профессию». После этого я менял профессии еще несколько раз: был ремонтником видеоаппаратуры, звукотехником, компьютерным техником, а потом стал программистом. |
