Но когда фрау Шмеер робко постучала в комнату служанки и вошла в нее с подносом в руках, то она увидела, что вся ярость Шульце куда-то бесследно испарилась. Сама Хейди стояла в центре комнаты, недоуменно уставившись на Шульце, который лежал на кровати лицом вниз, даже не глядя на ее огромные обнаженные груди, и безнадежно рыдал. Время от времени он ударял по кровати кулаком, всхлипывая:

— Почему, ну, почему должно происходить все это?

Но не только он был не в состоянии ответить на этот вопрос. Фон Доденбург мучился примерно тем же. Он бесцельно брел, ничего не видя, по улицам ночного Падерборна, а рядом с ним тащился гауптштурмфюрер Шварц; оба они набрались практически в дым. Пьяные эсэсовцы встречались на улицах городка почти на каждом шагу, шокируя добропорядочных граждан своей нетвердой походкой, хмельными громкими возгласами и тем, что время от времени останавливались и, не стесняясь, мочились прямо на стены домов.

Фон Доденбург даже не думал о том, что подобное поведение пьяных эсэсовцев разрушает репутацию батальона СС «Вотан». Перед его глазами стояли лишь мертвые младенцы, повисшие на ветвях обожженных деревьев в разбомбленном Гамбурге.

— Теперь мне уже все равно, Шварц, уже все равно, — в который уже раз пробормотал Куно—и, оступившись, едва не растянулся на мостовой. Шварц с трудом поддержал его и мотнул головой, невнятно пробормотав что-то неприличное.

— Добрый вечер, господа! — внезапно услышали они чей-то жизнерадостный голос. — Как я рад встретить вас! Здравствуйте, штурмбаннфюрер фон Доденбург! Здравствуйте, гауптштурмфюрер Шварц! — Чья-то рука схватила Куно за локоть и заставила его остановиться.

Фон Доденбург с трудом заставил себя сфокусировать зрение. Перед его глазами возникла толстая фигура гауляйтера Шмеера в сопровождении его дочери, на которой была черно-белая форменная одежда члена «Союза немецких девушек».

— Я вас не знаю, — с трудом произнес фон Доденбург. Его язык заплетался. — Что за черт! — Он оттолкнул руку Шмеера и зашагал дальше.

— Пожалуйста, займись им, Карин, — обеспокоенно произнес Шмеер. — Проследи за тем, чтобы господин офицер благополучно добрался до своей квартиры. Иначе он попадет в беду. В таком состоянии его легко могут арестовать фельджандармы.

— Слушаюсь, отец! — звонко воскликнула девушка и побежала вслед за фон Доденбургом.

Шмеер дождался, когда его дочь догнала Куно и взяла его под руку; походка фон Доденбурга стала чуть более твердой. Улыбаясь, Шмеер наклонился к Шварцу:

— Ну что ж, гауптштурмфюрер, сейчас мы можем выпить еще по кружечке пива, — а потом я смогу отвести вас туда, где нас ждут те маленькие развлечения, о которых я рассказывал вам в прошлый раз, помните?

— Пиво… развлечения… — механически пробормотал вслед за ним Шварц. Его глаза были мутными.

Шмеер взял эсэсовца за руку.

— Пошли, гауптштурмфюрер! — настойчиво прошептал он и потащил за собой Шварца.

Они пересекли широкую площадь перед собором и двинулись по старинной узкой улице. Каменные стены ее домов, казалось, были пропитаны въевшимся в них многовековым ароматом распутства; в воздухе словно носился многолетний несвежий запах обнаженных человеческих тел, которые непрерывно терлись здесь друг о друга на протяжении веков. Шварц бросил взгляд на католический собор сзади. Казалось, его мрачный фасад взирает на них с затаенным молчаливым неодобрением.

* * *

Руки Карин Шмеер обвили шею фон Доденбурга, и она поцеловала его, засовывая свой язык глубоко ему в рот. От офицера пахло пивом, но Карин было все равно. Все ее тело уже подрагивало от желания, и она чувствовала, как быстро набухают ее соски.